Лирическая проза

Лирическая проза — разновидность лироэпического жанра, проза с ослабленной фабулой, повышенно-эмоциональным строем речи, преобладающим авторским «я», вплоть до интонаций авторской исповеди. В произведениях этого жанра личное, субъективное начало выступает основой художественного воплощения действительности. Композиционные формы лирической прозы: эпистолярная, дневниковая, автобиографическая, путешествие, эссе. Известны произведения в этом жанре И. А. Бунина, К. Г. Паустовского, В. А. Солоухина, А. де Сент-Экзюпери.

Вопросами жанровых и стилевых особенностей лирической прозы, ее художественной специфики, определения ее места среди других жанров, в XIX веке занимались В. Г. Белинский, П. В. Засодимский, Н. Н. Златовратский, А. М. Скабичевский, и другие, в первую очередь — писатели-народники. В XX веке их работу продолжили М. Б. Храпченко, Б. О. Корман, Л. Я. Гинзбург, С. И. Кормилов, В. М. Жирмунский, А. П. Эльяшевич, и другие. Критики и искусствоведы полагали, что истоки лиризма русской литературы — в устном народном творчестве, в фольклоре, связи с историей России, народной судьбой, и эти черты и определяют особенности русской лирической прозы .

Ссылки

• [slovari.yandex.ru/лирическая%20проза/Лит.%20энциклопедия/Стихотворение%20в%20прозе/ Стихотворение в прозе](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2873 дня)) — Литературная энциклопедия, 1929—1939
• [literary_criticism.academic.ru/164/лирическая_проза Лирическая проза] — Словарь литературоведческих терминов. С. П. Белокурова. 2005.
• [www.dissercat.com/content/poetika-zhanra-liricheskoi-prozaicheskoi-miniatyury-lingvostilisticheskii-aspekt Поэтика жанра лирической прозаической миниатюры]

Отрывок, характеризующий Лирическая проза

Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.