Лисичанский содовый завод
| «Лисичанская сода» | |
 | |
| Тип | |
|---|---|
| Основание | |
| Расположение | |
| Ключевые фигуры |
Галунов Геннадий Иванович (Генеральный директор) |
| Отрасль |
Химическая промышленность |
| Продукция | |
| Сайт |
[www.lissoda.com.ua soda.com.ua] |
Лисичанский содовый завод - старейшее химическое предприятие Украины, первый содовый завод Донбасса, существовавший с 1892 по 2011 годы.[1] Полное название - ОАО "Лисичанская сода".
Содержание
История
Дореволюционный период
В 1887 году бельгийский инженер-технолог Эрнест Сольве и пермский купец Иван Любимов создали акционерное общество «Любимов Сольве и К°» для производства соды в России и начали подготовку к строительству содового завода в селе Верхнее Бахмутского уезда Екатеринославской губернии. Сольве на тот момент уже имел два содовых завода во Франции и один на Урале. При строительстве завода Сольве применил новую и передовую технологию, в то время, производства соды: с применением аммиака.
У крестьян с. Верхнего была куплена земля, и с первых дней 1890 года развернулось строительство. В конце апреля 1892 года завод вступил в строй, началось производство кальцинированной соды аммиачным способом. Это была первая сода Донбасса. В ноябре того же года на заводе ввели в строй цех каустической соды, которая производилась ферритным способом. По имени реки, на берегу которой он стоял, завод назвали Донецким. Под этим именем завод действовал три четверти века, затем был назван Лисичанским. В конце 19 века на нём работало более 900 постоянных рабочих. Завод выпускал бикарбонат натрия, хлорную известь, нашатырный спирт. Предприятие такого рода было первым в Донбассе, и вторым в Европе.
Советский период
После революции 1917 года завод был национализирован. С 1923 года он начал носить имя В.И. Ленина.
Во время Великой Отечественной войны, в период оккупации Лисичанска предприятие было почти полностью разрушено. Производственные мощности были восстановлены и вновь пущены в строй в 1944 году.
19 января 1949 года Лисичанский содовый завод был награждён орденом Ленина.
В 80-е годы осуществлена коренная реконструкция содового производства завода с современным аппаратурным и технологическим оформлением.
Постсоветские годы
После провозглашения независимой Украины в 1991 году, завод начал испытывать первые финансовые трудности.
В период 1994 - 1999 годов была осуществлена приватизация завода с преобразованием в акционерное общество открытого типа - ОАО "Лисичанская сода". С 2005 по 2007 год предприятием владела группа компаний "Приват". В 2007 году завод был продан Русской содовой компании предпринимателей Михаила Гуцериева и Валерия Закоптелова. В 2008 году завод перешёл под контроль структур «Бинбанка» Михаила Шишханова, которые остановили инвестиционные проекты и свернули внешнюю поддержку убыточного завода.[2]
С 1991 по 2009 годы предприятие работало с перебоями, а с 2010 года перестало функционировать окончательно. 25 октября 2011 года Хозяйственный суд Луганской области признал завод банкротом, начался его демонтаж.
По состоянию на 2014 год, предприятие почти полностью разрушено.
Дальнейшая судьба территории предприятия
В декабре 2012 губернатор Луганской области Владимир Пристюк заявил, что ведутся переговоры о преобразовании Лисичанского содового завода в цементный завод.
Деятельность
Завод специализировался на производстве бикарбоната натрия аммиачным способом, а также выпускал хлорную известь, нашатырный спирт и другие продукты. Продукция экспортировалась во все части СССР, а после его развала - во многие страны мира. За годы работы завод произвел миллионы тонн кальцинированной соды.[1]
Продукция
В разные годы завод выпускал множество видов продукции. В последние годы он специализировался на выпуске таких товаров:
Напишите отзыв о статье "Лисичанский содовый завод"
Примечания
Отрывок, характеризующий Лисичанский содовый завод
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
