Лиходзиевский, Степан Иванович
| Степан Иванович Лиходзиевский | |||
| Место рождения: |
деревня Басловцы, Слуцкий уезд, Минская губерния, Российская империя [1] | ||
|---|---|---|---|
| Научная сфера: | |||
| Место работы: |
Ташкентский государственный педагогический институт им. Низами | ||
| Учёная степень: | |||
| Учёное звание: | |||
| Альма-матер: | |||
| Награды и премии: |
| ||
Степан Иванович Лиходзиевский (5 мая (26 апреля по ст.ст.) 1911 — 16 февраля 1979) — литературовед, поэт, переводчик. Доктор филологический наук (1965), Профессор (1968). Член Союза писателей СССР.
Содержание
Биография
Лиходзиевский С.И родился в деревне Басловцы Слуцкого уезда Минской губернии[2]. Родители, крестьяне-середняки, в 1929 году вступили в колхоз. В 1918—1922 годах обучался в начальной школе в родной деревне. В 1922—1926 годах обучался в школе-семилетки (д. Гродово), которую окончил с отличием. В 1926 году вступил в комсомол.
В 1926—1930 годах учился в Белорусском педагогическом техникуме (г. Минск). В 1930 году поступил на педагогический факультет Белорусского университета. Летом 1931 года после прохождения 2-х месячных сборов, получил звание младшего командира запаса.
Еще ко времени учебы в школе относятся его первые опыты в сочинительстве стихов на белорусском языке. Печататься начал с 1925 года в республиканских газетах и журналах. В 1928 году вступил в Белорусскую ассоциацию пролетарских писателей. Народный комиссариат просвещения БССР выплачивал С. И. Лиходзиевскому персональную стипендию. В начале 1930-х годов выходят первые сборники стихов на белорусском языке: «Чырванеюць вiшнi» («Краснеют вишни»); «Рокаты дальняй прыстанi» («Гул дальней пристани») (оба в 1931 году); «Мы — маладая гвардiя» («Мы — молодая гвардия», 1932).
24 февраля 1933 года арестован органами ОГПУ, привлечён к следствию по ст.ст. 72, 76[3] УК БССР (член контрреволюционной нацдемовской организации) и решением ОСО (тройки) ОГПУ 10 августа 1933 года определен на трехгодичное поселение в Казахстан. (Реабилитирован 24 августа 1956 года Судебной коллегией по уголовным делам Верховного суда БССР).
В 1933—1934 годах работает завучем и преподавателем в школе Совхозуча при совхозе № 70 Казсадвинтреста. В 1934—1935 годах работал преподавателем в национальной средней школе села Горное Келесского района Южно-Казахстанской области (с 02.10.2006 г. аул Кабыланбек Сарыагашского района Южно-Казахстанской области). В 1935—1937 годах преподавателем русского языка и литературы в средней школе села Сары-Агач, районом центре Келесского района Южно-Казахстанской области (с 21.12.2001 г. город Сарыагаш, районный центр Сарыагашского района Южно-Казахстанской области).
В сентябре 1937 года поступил на 3 курс Ташкентского педагогического института, во время учебы работал по совместительству преподавателем в национальной средней школе № 5 им. М. Горького Кировского района города Ташкента.
В 1938 году перевелся на 4 курс литературного факультета Томского государственного педагогического института, который окончил в 1939 году (диплом № 184869 от 8 июля 1939 г., рег. № 183). Во время учебы в ТГПУ состоял членом научно-исследовательского кружка при кафедре литературы, членом редколлегии стенгазеты факультета, а также работал в качестве преподавателя русского языка и литературы в старших классах в школе № 43 г. Томска.
В 1939 году поступил в аспирантуру Ташкентского государственного педагогического института им. Низами. В 1942 году защитил кандидатскую диссертацию на тему «Гуманизм Анатоля Франса». Работал преподавателем, старшим преподавателем, доцентом, деканом факультета, заведующим кафедрой в ТГПИ им. Низами до 1963 года. С 1963 года заведующий кафедрой зарубежной литературы, в 1965—1968 годах декан факультета, в Республиканском педагогическом институте русского языка и литературы. В 1965 году защитил докторскую диссертацию на тему «Творчество Анатоля Франса и проблема критического реализма во французской литературе концы XIX — начала XX века». В 1968 году С. И. Лиходзиевскому присвоено звание профессора.
Занимался переводами узбекских поэтов (Фуркат, Хамзы, Р. Бабаджан, Х. Гулям, Миртемира) на русский и белорусский языки[4].
Научные труды
- Лиходзиевский С. И. Анатоль Франс — пламенный защитник русской революции, борец против империализма и войны [Текст] // Труды Среднеазиатского гос. ун-та. Вып. XXIX. Ташкент: Изд-во САГУ, 1952. С 83-104.
- Лиходзиевский С. И. Анатоль Франс [Текст]: Краткий очерк творческого пути / С. Лиходзиевский. Ташкент: Изд-во САГУ, 1954. — 99 с. — 500 экз.
- Лиходзиевский С. И. Анатоль Франс [Текст]: Очерк творчества. Ташкент: Гослитиздат УзССР, 1962. — 419 с.
- Лиходзиевский С. И. Творчество Анатоля Франса и проблема критического реализма во французской литературе концы XIX — начала XX века [Текст]: Автореферат дис. на соискание ученой степени доктора филологических наук / Ин-т мировой литературы им. А. М. Горького АН СССР. — Москва: [б.и.], 1965. 38 с.
- Лиходзиеский С. И. Радость встреч: Сб. лит.-крит. статей. — Ташкент: Изд-во лит. и искусства, 1977. — 206 с.
Переводы, редактирования, комментарии, предисловия
- Хамзи, Хакимзаде Ниязи Избранное [Текст] / Хаким-заде Ниязи Хамза; [Отв. ред. С. И. Лиходзиевский]; [Вступ. статья И. Султанов. «Хамзи Хаким-заде Ниями», С. 3-12]. Ташкент: Госиздат УзССР, 1949. — 198 с.
- Огни Фархада [Текст]: [Лит.-худож. сборник] / [Редколлегия: С. И. Лиходзиевский и др.] — Ташкент: Госиздат УзССР, 1950. — 168 с.
- Франс, Анатоль Собрание сочинений [Текст]: В 8 т.: Пер. с фр. /Под общ. Ред. Е. А. Гунста [и др.]. [Вступ. статья В. А. Дынник, с. 5-51]. — М.: Гослитиздат, 1957—1960. Том. 2.: Ваптозар. Таис. Харчевня «Королевы гусиные лапы». Суждения господина Жерома Куаньяра. Перламутровый ларец / [Коммент. С. Р. Брахман и С. И. Лиходзиевского]; [ил. Б. А. Дехтерев]. — 1958. 879 с.[5]
- Франс, Анатоль Суждения господина Жерома Куаньяра [Текст] / пер. с фр. С. Боброва и М. Богословской; [Послесл. И. Ковалевой]; [Примеч. С. Лиходзиевского]; Грав. Худож. В. Фаворского. — М.: Гослитиздат, 1963. — 213 с.
- Из истории зарубежной литературы [Текст]: [Сборник статей] / [Отв. ред. канд. филол. наук С. И. Лиходзиевский]. — Ташкент: Наука, 1965. — 132 с. (Ученые записки / М-во высш. и сред. спец. образования УзССР. Респ. пед. ин-т рус. яз. и литературы; Вып. 3).
- Идейность и мастерство русской литературы: [Сборник статей / Отв. ред. канд. филол. наук С. И. Лиходзиевский]: М-во высш. и сред. спец. образования УзССР. Респ. пед. ин-т рус. яз. и литературы. — Ташкент: Наука, 1965. — 78 с.
- Бородин С. П. Египтянин: Романы, повести, новеллы, очерки / [Предисл. д-ра филол. наук С. Лиходзиевского; ил.: Гриднев м Граббе]. — Ташкент: Изд-во худож. лит. 1969. — 396 с.
- Франс, Анатоль Вальтасар; Таис; Перламутровый ларец: [Роман, новеллы]: Пер. с фр. /Анатоль Франс; [Коммент. С. Р. Брахман, С. И. Лиходзиевский; Худож. А. Никулин]. М.: Известия, 1992. — 431 с.
Критические статьи по узбекской литературе
- О рассказах Абдуллы Каххара (1946)
- Узбекский исторический роман (1947)
- Поэма Айбека «Девушки» (1949)
- О прошлом и настоящем узбекской сатиры (1953)
- Всегда в труде и поиске (об С. Бородине, 1962)
Сборники стихов
- Чырванеюць вiшнi (1931, на белорусском языке)
- Рокаты дальняй прыстанi (1932, на белорусском языке)
- Мы — маладая гвардiя (1932, на белорусском языке)
- Бересцянка жывых тревог (Минск, 1962, на белорусском языке)
- Лиходзиевский С. И. Поиски сердолика: Переводы: Стихи. — Ташкент: Изд-во лит. и искусства, 1973. — 106 с.
- Венки коммунарам, 1974
- Лиходзиевский С. И. Красные маки: Стихи / С. И. Лиходиевский; [Предисл. С. Шушкевича]. — Минск: Мастац. лiт., 1981. — 158 с.
Награды
- Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Медаль «Тридцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Почетная грамота Президиума Верховного Совета УзССР (1959)
- Почетная грамота Президиума Верховного Совета БССР (1967)
Источники
- Архив ТГПУ. Ф. 566. Оп. 2. Д. 7392.
Напишите отзыв о статье "Лиходзиевский, Степан Иванович"
Примечания
- ↑ Ныне — деревня Борок, Знаменский сельсовет, Слуцкий район, Минская область, Республика Беларусь
- ↑ Ныне — деревня Борок, Знаменский сельсовет, Слуцкий район, Минская область, Республика Беларусь.
- ↑ [kamunikat.fontel.net/www/knizki/historia/reabilitacyja/02.htm ИЗВЛЕЧЕНИЯ ИЗ УГОЛОВНОГО КОДЕКСА БССР 1928 ГОДА]
- ↑ [maxima-library.org/knigi/languages/bl/author/24424 Биография С. И. Лиходзиевского на сайте Мaxima-library]
- ↑ [frans.krossw.ru/html/frans-pl00_komment-ls_1.html С. И. Лиходзиевский. Комментарии к сборнику «Перламутровый ларец»]
Отрывок, характеризующий Лиходзиевский, Степан Иванович
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.
– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
