Личко, Андрей Евгеньевич

Андрей Евгеньевич Личко
Дата рождения:	8 ноября 1926(1926-11-08)
Место рождения:	город Луга Ленинградская область Российской Федерации, СССР
Дата смерти:	6 августа 1994(1994-08-06) (67 лет)
Научная сфера:	психиатрия, психология
Учёная степень:	доктор медицинских наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет имени академика И. П. Павлова
Награды и премии:

Андре́й Евге́ньевич Личко (8 ноября 1926 — 6 августа 1994) — советский психиатр, заслуженный деятель науки Российской Федерации, профессор, доктор медицинских наук, заместитель директора Психоневрологического института им. В. М. Бехтерева.

Окончил Ленинградский медицинский институт им. И. П. Павлова в 1951 г. Спустя два года защитил кандидатскую диссертацию, а в 1963 г. получил учёную степень доктора медицинских наук за монографию «Инсулиновые комы» (АН СССР, 1962). Основные направления научных исследований — диагностика и лечение психических расстройств в подростковом возрасте и патохарактеризуемая диагностика.

С 1965 по 1985 г. был ответственным секретарём редакционной коллегии «Журнала эволюционной биохимии и физиологии», а с 1989 г. — заместителем главного редактора журнала «Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В. М. Бехтерева», в возрождении которого он принимал самое активное участие.

Акцентуации характера

Опираясь на труды П. Ганнушкина и К. Леонгарда, создал собственную типологию личностей. Наибольшую известность приобрела монография А. Е. Личко «Психопатии и акцентуации характера у подростков» (1977), ставшая настольной книгой многих поколений отечественных психиатров и психологов. За эту книгу А. Е. Личко был удостоен Почетного диплома им. В. М. Бехтерева АМН СССР. В данной работе А. Е. Личко обогатил учение о психопатиях, показав, что, наряду с психопатиями и психопатоподобными расстройствами, следует выделять акцентуации характера. Лица с акцентуациями характера занимают промежуточное положение между психически здоровыми людьми и психопатическими личностями, обнаруживают не психическую патологию, а усиление (акцент) отдельных черт характера. Ссылаясь на известную монографию немецкого психиатра К. Леонгарда «Акцентуированные личности», А. Е. Личко подчеркнул, что правильнее было бы говорить не об акцентуированных личностях, а об акцентуациях характера, поскольку личность — понятие более широкое, включающее интеллект, способности, мировоззрение и т. п.

Своим учением об «акцентуациях характера» А. Е. Личко внес вклад в понимание этиологии неврозов, выдвинув концепцию так называемого «места наименьшего сопротивления» (locus resistentiae minoris) в характере.

Введение понятия «места наименьшего сопротивления» (или «слабого звена») характера, а также описание этих мест применительно к каждому типу — важный вклад в психологическую теорию характера. Он имеет также неоценимое практическое значение. Слабые места каждого характера надо знать, чтобы избегать неправильных шагов, излишних нагрузок и осложнений в семье и на работе, при воспитании детей, организации собственной жизни и т. п.

Эта концепция А. Е. Личко явилась результатом переработки идеи выдающегося отечественного психиатра и психолога В. Н. Мясищева об «индивидуальной чувствительности» к психическим травмам.

Развивая положения В. Н. Мясищева о «ситуативности» и «индивидуальной гиперчувствительности» к воздействиям извне, А. Е. Личко разработал учение о том, что каждому типу характера присущи свои, отличные от других типов «места», у каждого типа своя Ахиллесова пята. Исходя из этих наблюдений, происхождение невротических заболеваний А. Е. Личко связал не столько с врожденной неполноценностью нервной системы, как это прежде делали многие исследователи, сколько с соотношением патогенной ситуации и индивидуальных особенностей характера:

«Если же психическая травма, даже тяжелая, не адресуется к месту наименьшего сопротивления, не задевает этой ахиллесовой пяты, если ситуация не предъявляет в этом отношении повышенных требований, то дело обычно ограничивается адекватной личностной реакцией, не нарушая надолго и существенно адаптации».

— Личко А. Е. [www.webbl.ru/?action=show_book&grup=l&id=3387&query= Психопатии и акцентуации характера у подростков]

Сочинения

Автор руководств «Подростковая психиатрия», «Подростковая болезнь», нескольких других монографий по психиатрии. Известен также и как автор научно-публицистической книги «История глазами психиатра: Иван Грозный, Сталин, Гитлер, Гоголь и другие» (1996).

• Личко А. Е., Иванов М. Я. Патохарактерологический диагностический опросник для подростков и опыт его практического применения. — Л. — 1976. — 57 с.; М.: «Фолиум», 1995, 64 с., 2-е изд.
• Личко А. Е. Подростковая психиатрия (Руководство для врачей). — Л.: Медицина, 1979. — 336 с.
• Личко А. Е. Психопатии и акцентуации характера у подростков. — Санкт-Петербург: Речь, 2010. — 256 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-9268-0828-6.
• Личко А. Е. Шизофрения у подростков. — Л.: Медицина, Ленингр. отд., 1989. — 214[1] с.
• Личко А. Е., Битенский В. С. Подростковая наркология: руководство для врачей. — Л.: Медицина: Ленингр. отд., 1991. — 301[1] с.

См. также

• Классификация акцентуаций

Ссылки

• [www.psychiatry.ru/lib/55/book/55 Психопатии и акцентуации характера у подростков]
• [www.psychiatry.ru/lib/55/book/11 Шизофрения у подростков]
• Сопоставление типологии Личко с соционическими типами (статья С. И. Ворощенко [www.socionics.org/type/type_pato.html Типы и патологии] — Киев, 1990).
• [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Psihol/Article/lichk_akc.php Личко А. Акцентуации характера как концепция в психиатрии и медицинской психологии]

Отрывок, характеризующий Личко, Андрей Евгеньевич

Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки – голодные, оборванные и измученные походом, – в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tire et qu'il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Когда они слушали приказ Наполеона, представлявшего им за их увечья и смерть в утешение слова потомства о том, что и они были в битве под Москвою, они кричали «Vive l'Empereur!» точно так же, как они кричали «Vive l'Empereur!» при виде изображения мальчика, протыкающего земной шар палочкой от бильбоке; точно так же, как бы они кричали «Vive l'Empereur!» при всякой бессмыслице, которую бы им сказали. Им ничего больше не оставалось делать, как кричать «Vive l'Empereur!» и идти драться, чтобы найти пищу и отдых победителей в Москве. Стало быть, не вследствие приказания Наполеона они убивали себе подобных.
И не Наполеон распоряжался ходом сраженья, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его. Стало быть, и то, каким образом эти люди убивали друг друга, происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле. Наполеону казалось только, что все дело происходило по воле его. И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата.
Тем более 26 го августа насморк Наполеона не имел значения, что показания писателей о том, будто вследствие насморка Наполеона его диспозиция и распоряжения во время сражения были не так хороши, как прежние, – совершенно несправедливы.
Выписанная здесь диспозиция нисколько не была хуже, а даже лучше всех прежних диспозиций, по которым выигрывались сражения. Мнимые распоряжения во время сражения были тоже не хуже прежних, а точно такие же, как и всегда. Но диспозиция и распоряжения эти кажутся только хуже прежних потому, что Бородинское сражение было первое, которого не выиграл Наполеон. Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самью плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.
Диспозиция, составленная Вейротером в Аустерлицком сражении, была образец совершенства в сочинениях этого рода, но ее все таки осудили, осудили за ее совершенство, за слишком большую подробность.
Наполеон в Бородинском сражении исполнял свое дело представителя власти так же хорошо, и еще лучше, чем в других сражениях. Он не сделал ничего вредного для хода сражения; он склонялся на мнения более благоразумные; он не путал, не противоречил сам себе, не испугался и не убежал с поля сражения, а с своим большим тактом и опытом войны спокойно и достойно исполнял свою роль кажущегося начальствованья.


Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]