Лункевич, Валериан Викторович

Лункевич Валериан Викторович
Род деятельности:	учёный-биолог
Дата рождения:	10 (22) июня 1866(1866-06-22)
Место рождения:	Эривань, Российская империя
Гражданство:
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	1 декабря 1941(1941-12-01) (75 лет)
Место смерти:	Свердловск, СССР; похоронен в Москве
Супруга:	Агнеса Браиловская
Награды и премии:

Валериан Викторович Лункевич (1866—1941) — русский политик и советский биолог, популяризатор и историк естествознания. Основные труды учёного посвящены истории естествознания; автор фундаментальной монографии по истории биологии.

Биография

Внешние изображения
	[www.berkovich-zametki.com/2007/Starina/Nomer2/orlova_shneerson_teni6.jpg Агнесса и Валериан Лункевичи ]

Родился 10 июня (22 июня по новому стилю) 1866 года в Эривани в семье врача.

Окончил Тифлисскую гимназию. Высшее образование начал получать в Санкт-Петербургском университете, затем — в Харьковском университете, который окончил в 1888 году. После этого занимался публицистикой, принимал участие в издававшейся Ф. Ф. Павленковым «Научно-популярной библиотеке для народа».

Занимался политической деятельностью. Участник народовольческого движения в России 1880-х годов. Был членом Партии социалистов-революционеров. В период революционных событий 1905 года был выслан из России за антиправительственную деят­ельность. Сотрудничал с эсерами и дашнаками. В 1907 году был делегатом Штутгартского конгресса II Интернационала. В 1916 году — участником Кинтальской конференции интернационалистов.

Вернулся Лункевич в Россию в 1917 году. На III и IV съездах Партии социалистов-революционеров был избран в ЦК ПСР, был также членом редакции «Дело народа». В 1918—1919 входил в состав Южного бюро ЦК ПСР. Затем Лункевич отошёл от политической деятельности и занялся научно-педагогической работой. Преподавал в Крымском университете (с 1925 — профессор, заведующий кафедрой общей биологии). С 1933 года он снова в Москве — был заведующим кафедры дарвинизма Московского областного педагогического института (с 1940 года — Московский государственный педагогический институт).

Жил в Москве на Погодинской улице, 2/3. Умер 1 декабря 1941 года в Свердловске. Похоронен в колумбарии Новодевичьего кладбища. По другим данным — на Ивановском кладбище Свердловска. Был женат на Агнессе Браиловской.

Печатные труды

• [xn--90ax2c.xn--p1ai/catalog/000207_000017_RU_RGDB_BIBL_0000354723/ Враги и друзья человека]. 1908. Санкт-Петербург. 443 с.
• [xn--90ax2c.xn--p1ai/catalog/000207_000017_RU_RGDB_BIBL_0000354727/ Жилища и постройки животных]. 1908. Санкт-Петербург. 276 с.
• [xn--90ax2c.xn--p1ai/catalog/000207_000017_RU_RGDB_BIBL_0000354725/ Жизнь в капле воды]. 1909. Санкт-Петербург. 414 с.
• [xn--90ax2c.xn--p1ai/catalog/000207_000017_RU_RGDB_BIBL_0000354726/ Подземное царство]. 1909. Санкт-Петербург. 392 с.
• [xn--90ax2c.xn--p1ai/catalog/000207_000017_RU_RGDB_BIBL_0000352408/ Земля]. 1910. Санкт-Петербург. 400 с.

Ссылки

• [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=4503 ЛУНКЕВИЧ ВАЛЕРИАН ВИКТОРОВИЧ]
• [infolib.crimea.ua/infolib/lunkevich.htm Лункевич Валериан Викторович]

Отрывок, характеризующий Лункевич, Валериан Викторович

– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».