Макетатон

Макетатон в иероглифах

Макетатон («Хранимая Атоном») — вторая из 6 дочерей, родившихся у египетского фараона Эхнатона и его главной супруги Нефертити. Она, вероятно, родилась на 6 год царствования Эхнатона. Хотя о ней мало известно, она часто изображалась со своими сёстрами, сопровождающими своих венценосных родителей в первые две трети семнадцатилетнего царствования Эхнатона. Первые изображения Макетатон появляются на стенах храма её матери Нефертити Хут-бенбен, где она и её старшая сестра Меритатон изображаются рядом с царицей. Она также была изображена на пограничной стеле, указывающей пределы Ахетатона, новой столицы фараона Эхнатона. Макетатон переехала туда с семьей, когда была ещё маленьким ребёнком.

Макетатон умерла в 13 или 14 год царствования своего отца. В 12 год она была ещё жива, поскольку была изображена с родителями и сёстрами на приеме иностранной дани — церемонии, которую можно увидеть на некоторых изображениях в гробницах высокопоставленных чиновников, таких, как амарнского интенданта Хуйя и верховного жреца Атона Мерира I.

Тот факт, что на осколках её саркофага мы видим такие картуши как Аменхотеп III и Эхнатон можно истолковать как доказательство длительного соправления двух фараонов, отца и сына.

Вероятно, эпидемия чумы, охватившая Египет между 12-м и 15-м годами царствования Эхнатона, привела к тому, что многие члены королевской семьи перестали упоминаться. Среди них королева-мать Тейе, царица Нефертити, средняя жена Эхнатона Кийа, Макетатон и две молодые принцессы Нефернеферура и Сетепенра. Впрочем, смерть Макетатон могла произойти и не из-за чумы, а, в соответствии с широко распространённой теорией, от рождения ребёнка.

Гробница Макетатон

Была похоронена в гробнице Эхнатона, тело не найдено.

На стене усыпальницы, приготовленной в скалах для царской семьи, изображено отчаяние супругов над мёртвой девочкой — отца с заломленной над головой рукой, а другой рукой схватившего за руку жену, прижавшую руку к лицу, словно ещё не верящую своей утрате. Пожилая нянька умершей рвется к телу любимицы, её удерживает молодая служанка. Сцена смерти Макетатон по силе переданных чувств, бесспорно, относится к шедеврам египетского рельефа.

Ссылки

• www.africana.ru/konkurs/raboti/Solkin/Nefertiti.htm
• [images.google.ru/imgres?imgurl=images1.hiboox.com/vignettes/1309/9f5f67f0d707bab95cbd7988dbad0e35.jpg&imgrefurl=www.hiboox.com/go/pictures/nature-discovery/maketaton-02,9f5f67f0d707bab95cbd7988dbad0e35.jpg.html&usg=__WGV5HDjzaaw56-ljfzDdl8X_ytg=&h=116&w=78&sz=5&hl=ru&start=9&um=1&tbnid=Pf13TaRmcp6dSM:&tbnh=87&tbnw=59&prev=/images%3Fq%3D%25D0%25BC%25D0%25B0%25D0%25BA%25D0%25B5%25D1%2582%25D0%25B0%25D1%2582%25D0%25BE%25D0%25BD%26hl%3Dru%26safe%3Doff%26rlz%3D1T4GPCK_ruRU304RU304%26sa%3DN%26um%3D1%26newwindow%3D1]
• [images.google.ru/imgres?imgurl=ancient.gerodot.ru/topics/data/egypt/add/images/amarna_04.jpg&imgrefurl=ancient.gerodot.ru/topics/data/egypt/add/amarna.htm&usg=__QSCB2Hf-qwTUC3eq0gF37V8NG2k=&h=430&w=300&sz=32&hl=ru&start=1&um=1&tbnid=dhwwMcwU07NYiM:&tbnh=126&tbnw=88&prev=/images%3Fq%3D%25D0%25BC%25D0%25B0%25D0%25BA%25D0%25B5%25D1%2582%25D0%25B0%25D1%2582%25D0%25BE%25D0%25BD%26hl%3Dru%26safe%3Doff%26rlz%3D1T4GPCK_ruRU304RU304%26sa%3DN%26um%3D1%26newwindow%3D1]

Отрывок, характеризующий Макетатон

– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…