Медленный фокстрот

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Медленный фокстрот

Медленный фокстрот
Размер:

4/4

Темп:

27-29


Медленный фокстрот (Slow Foxtrot)— танец Европейской программы, исполняется на соревнованиях, начиная с C класса.

Фокстрот — развившийся в 1912 г. в США из не столь темпераментного ванстепа новый парный танец. Существует ошибочное мнение, что название танца произошло от английского слова foxtrot, что переводится как «лисья походка». На самом деле это не так. Фокстрот был изобретен Гарри Фоксом (Harry Fox) для выступления на шоу в Нью-Йорке в 1913 г. После Первой мировой войны всеобщее увлечение фокстротом перекинулось на страны Европы. Необыкновенно гармоничный танец, сочетающий прежде всего неповторимую «гладкую» скользящесть (невесомость) шагов, воздушность, легкость. Пожалуй, только здесь оба партнера полностью сливаются в танце, как единое целое. Действительно неповторимый, несравнимый ни с чем танец, обаятельный Фокстрот, имеющий множество интерпретаций, является самым сложным танцем стандартной программы.[1].

Фокстрот был частью представления «Jardin Danse» на крыше Нью-Йоркского театра. Как часть своего выступления Гарри Фокс делал шаги «рысью» («trotting») под музыку «ragtime», и люди назвали его танец «Fox’s Trot» (потом «s» пропала, а произношение осталось). Гладкость («smooth») — одна из основных характеристик фокстрота. Есть версия (очень сомнительная), что название произошло из-за лисы («fox»), поскольку только она якобы имеет необычную походку среди животных, когда ноги ставятся в одну линию (след в след).

Первоначальный вариант фокстрота исполнялся таким образом, что левая и правая нога ставились одна перед другой по одной линии. Только в 1950-х была развита «Пересмотренная техника», в которой левая и правая нога двигаются по своей линии, лишь иногда попадая на чужую. К концу Первой Мировой войны медленный фокстрот состоял всего из трех шагов (тройной шаг). К концу 1918 года было придуманa «волна» («wave»), также называемая «jazz-roll». Американец Морган придумал «open spinturn» (открытый спин-поворот) в 1919 году. Элита танцующего мира сразу же постаралась освоить новый необычный стиль движения в танце. В 1920 году очень талантливый американец Андерсон приехал в Лондон и вместе с Жозефиной Бредли выиграл много танцевальных состязаний. Эта пара придумала всего два новых движения, но без них невозможно вообразить современный фокстрот. Это «шаг перо» и «смена направления». Огромное количество фигур было придумано в 1922 году известным танцором, победителем танцевальных конкурсов Франком Фордом, в том числе «heelturns». Знаменитая в то время пара танцоров — Вернон и Ирен Кастл, потратила много времени на популяризацию фокстрота, считая его лучшим из всех европейских и вообще из всех возможных танцев.

Фокстрот дал самый существенный толчок для всего бального танца. Комбинация быстрых и медленных шагов создает огромное количество вариаций и приносит намного больше удовольствия, чем танцевание всех шагов в одном ритме, на каждый счет (а до этого абсолютно все танцы танцевались в одном ритме). Имеется большое количество разнообразных ритмических сочетаний шагов в фокстроте, он является самым трудным танцем для изучения из-за сложного ритмического характера движения.[2]

Музыкальный размер этого танца — 4/4, темп 27-29 тактов в минуту, истинно медленный по естественной спокойности. Счет: «1», «2», «3», «4». Движения формируются из счетов «Медленно» и «Быстро» («Slow»/«Quick»). Акценты: очень мягко, почти незаметно, акцентируются как «1», «3», доли такта, так и подъемы / снижения.

Напишите отзыв о статье "Медленный фокстрот"



Примечания

  1. [www.sportdance.ru Спортивные танцы, бальные танцы, поиск партнера]
  2. [www.fitness-portal.ru/fitness_programme/dance/foxtrot.htm Медленный фокстрот]
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Медленный фокстрот

«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.