Ментон, Франсуа де

Слово «Ментон» имеет и другие значения

Франсуа де Ментон

Франсуа де Ментон (фр.  François de Menthon; 8 января 1900 — 2 июня 1984) — французский политик и профессор права. Главный обвинитель от Франции на Нюрнбергском процессе.

До Второй мировой войны

Франсуа де Ментон родился в Монмире-ла-Виль, департамент Юра. Он был представителем старинного дворянского рода Ментонов из Ментон-Сен-Бернара, из которого происходил также Святой Бернард из Ментона. Вначале изучал право в Дижоне, где он присоединился к движению Католическое действие (ACJF). Он также учился в Париже. С 1927 по 1930 год был президентом ACJF, а также основателем молодёжного движения Jeunesse ouvrière chrétienne

В последние годы перед Второй мировой войной работал профессором политической экономии в Университете Нанси.

Вторая мировая война

В 1939 году Франсуа де Ментон был мобилизован, став капитаном французской армии. В июне 1940 года он был тяжело ранен и захвачен в плен. Три месяца он провел в больнице в Сен-Дье, но бежал и в сентябре 1940 года присоединился к движению Французского Сопротивления в Верхней Савойе.

Ментон несколько раз встречался Жаном Муленом в своём родовом Ментонском замке. Он основал первую ячейку движения Сопротивления в Аннеси в ноябре 1940 года, и вскоре после этого ещё одну — в Лионе. Он также редактировал подпольную газету Liberté. Позднее стал лидером Комба. К концу 1941 года Франсуа-де-Ментон был арестован и помещён в тюрьму в Марселе, однако позднее был освобожден.

Покинув Францию в июле 1943 года он присоединиться к Шарлю де Голлю в Лондоне, и затем последовал за ним в Алжир, где Ментон служил комиссаром юстиции во Французском комитете за национальное освобождение с сентября 1943 по сентябрь 1944 г.

За свои действия во французском Сопротивлении он награждён орденом Освобождения. Позднее стал кавалером Ордена Почётного легиона и получил Военный крест.

Политическая карьера после войны

После освобождения Франции Франсуа де Ментон стал министром юстиции во Временном правительстве Французской республики, занимая этот пост с 10 сентября 1944 по 8 мая 1945 года. После этого он стал Генеральным прокурором Франции. На этом посту он вел борьбу против коллаборационистов, в частности присутствовал на суде над Филиппом Петеном и другими членами правительства Виши.

Де Голль назначил его Главным обвинителем от Франции на Нюрнбергском процессе. С этого поста он ушёл в январе 1946 года, чтобы заняться активной политикой, а на посту главного обвинителя его сменил Огюст Шампентье де Риб.

Политические убеждения Франсуа де Ментона основывались на гуманистических и христианских принципах. Ментон был один из основателей Народно-республиканского движения. В 1946-1958 годах Ментон был депутатом Национального собрания Франции от департамента Савойя.

С июня 1946 по 16 декабря 1946 года был министром национальной экономики в первом правительстве Жоржа Бидо.

Принимал активное участие в начальных процессах европейской интеграции. Занимал должность президента Парламентской ассамблеи Совета Европы (в то время — Консультативная ассамблея) в 1952—1954 гг.

Его многообещающая политическая карьера была прервана из-за разногласий с де Голлем и он вернулся к работе в Университете Нанси в 1958 году.

В течение 32 лет (с 1945 по 1977 год) он был мэром города Ментон-Сен-Бернар и председателем ассоциации мэров.

Франсуа де Ментон умер 2 июня 1982 года в возрасте 84 лет в Аннеси, Верхняя Савойя.

У Франсуа де Ментона и его жены Николь было шесть сыновей.

Ссылки

• [www.ordredelaliberation.fr/fr_compagnon/672.html]
• [youtube.com/watch?v=EL2wnTvCsAU Выступление Франсуа де Ментона на Нюрнбергском процессе] на YouTube

Отрывок, характеризующий Ментон, Франсуа де

– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.