Дижон
| Город
Дижон Dijon 
|
Дижо́н (фр. Dijon [di.ʒɔ̃] ) — главный город бывшего герцогства Бургундского, потом провинции Бургундии, теперь французского департамента Кот-д'Ор и региона Бургундия.
Содержание
География
Расположен в 326 км к юго-востоку от Парижа, у восточного склона Кот-д’Ор, при впадении Сюзон в Уш и при Бургундском канале, соединяющем систему Соны и Роны с Сеной; узловой пункт Парижско-Лионской железной дороги.
Климат
| Климат Дижона | |||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Показатель | Янв. | Фев. | Март | Апр. | Май | Июнь | Июль | Авг. | Сен. | Окт. | Нояб. | Дек. | Год |
| Абсолютный максимум, °C | 16,5 | 19,9 | 23,5 | 29,0 | 34,4 | 36,0 | 38,6 | 39,3 | 34,2 | 28,3 | 21,6 | 17,5 | 39,3 |
| Средний максимум, °C | 4,2 | 7,0 | 10,8 | 14,7 | 18,7 | 22,4 | 25,3 | 24,5 | 21,3 | 15,5 | 8,6 | 4,8 | 14,8 |
| Средняя температура, °C | 1,6 | 3,6 | 6,5 | 9,8 | 13,7 | 17,2 | 19,7 | 19,1 | 16,1 | 11,3 | 5,6 | 2,3 | 10,5 |
| Средний минимум, °C | −1 | 0,1 | 2,2 | 5,0 | 8,7 | 12,0 | 14,1 | 13,7 | 10,9 | 7,2 | 2,5 | −0,2 | 6,3 |
| Абсолютный минимум, °C | −21,3 | −22 | −15,3 | −5,3 | −3,3 | 0,8 | 2,8 | 4,3 | −1,6 | −4,9 | −10,6 | −20,8 | −22 |
| Норма осадков, мм | 59 | 52 | 52 | 52 | 86 | 62 | 51 | 65 | 66 | 57 | 64 | 62 | 728 |
| Источник: [www.infoclimat.fr/climatologie-07280-dijon-longvic.html Infoclimat], [www.meteofrance.com/climat/france/dijon/21473001/normales Meteo France] | |||||||||||||
Экономика
В Дижоне функционируют 15 вузов: университет Бургундии, Национальная школа изящных искусств, медицинская и фармацевтическая школы, богословская семинария, семинария для учителей и для учительниц. Имеются различные научные общества, библиотека из 80 000 томов и 900 рукописей, ботанический сад, обсерватория и другие.
Имеются электротехнические, механические, химические заводы; развито производство автокомплектующих, шерстяных и хлопчатобумажных тканей, кожи, всемирно известной горчицы, бочарных и восковых изделий, обоев. Также развиты виноделие, садоводство, цветоводство, торговля вином и другими местными продуктами.
Крупнейшие предприятия — металлургический завод Groupe SEB, фармацевтические предприятия Sanofi, Urgo и Groupe Fournier, оптические предприятия Essilor, SAGEM и Nachet, шоколадная фабрика Nestle, завод упаковки Tetra Pak.
Население
Население коммуны на 2010 год составляло 151 212 человек.
| 1962 | 1968 | 1975 | 1982 | 1990 | 1999 | 2010 |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 135 694 | 145 357 | 151 705 | 140 942 | 146 703 | 150 138 | 151 212 |
Историческая справка
Дижон был уже во времена римлян укрепленным местом — Divio или Castrum Divionense; в 1183 году получил городские права. Христианство в эти места принёс мученик Венигн Дижонский, который считается небесным покровителем города.
Своим политическим значением в Средние века Дижон обязан решению герцога Роберта I перенести сюда столицу всей Бургундии. Тем не менее подлинный художественный и экономический расцвет Дижона связан с правлением бургундских герцогов династии Валуа в XV веке. Именно тогда в городе работали выдающиеся мастера готики во главе со скульптором Слютером.
После присоединения к Франции в 1477 году Дижон оставался местопребыванием Бургундского парламента. Когда Людовик XIV завоевал Франш-Конте, Дижон из пограничного городка превратился в крупный экономический и административный центр. В Дижоне родились композитор Жан Филипп Рамо и инженер Гюстав Эйфель. Реформа местного самоуправления времён Революции нанесла удар по его административному значению.
После того, как в 1851 г. в Дижон пришла железная дорога, начался процесс индустриализации, сопровождаемый быстрым ростом населения. В тридцатые годы XIX века в Дижоне под руководством Анри Дарси была создана первая в Европе система городских очистных сооружений с различными фильтрационными засыпками.
Достопримечательности
Дижон сравнительно мало пострадал в войнах последних двух столетий. В центре сохранились фахверковые дома XII—XV веков и дворец герцогов Бургундских с башней Филиппа Доброго; своим нынешним обликом он обязан перестройкам XVII—XVIII веков. Ныне дворцовые залы делят ратуша и музей изобразительных искусств с редким собранием старофранцузской и старонидерландской живописи. 
Из культовых зданий наиболее примечательны:
- Готический собор Святого Венигна возведён между 1280 и 1325 годами, освящён в 1393 году, в XVIII веке стал кафедральным.
- Готическая же церковь Нотр-Дам (начало XIII века) славится своим причудливо-ажурным резным фасадом и образцами средневекового декоративно-прикладного искусства.
- Небольшая церковь Сен-Филибер, ныне закрытая для служб, строилась с XI по XVI века, однако производит впечатление такой цельности, что туристам рассказывают, будто дьявол возвёл её за одну ночь.
- Церковь св. Михаила являет яркий пример перехода от готики к ренессансу в первой трети XVI века.
Выстроенный в XIV—XV веках под руководством Слютера картезианский монастырь Шанмоль был частично снесён в годы Революции и отдан под психиатрическую лечебницу, однако то, что от него сохранилось, представляет исключительный художественный интерес. Пышные надгробия герцогов Филиппа Смелого и Иоанна Бесстрашного перенесены из монастыря в Сторожевую залу герцогского дворца.
Музеи Дижона
Дижон также славится своими замечательными музеями такими как: Археологический музей, Музей Бургундского города, Музей культуры Дижона.
Дижон - город с большой туристической посещаемостью. В этом городе очень много маленьких улочек и часовен.
Города-побратимы
Среди городов Франции Дижон занимает одно из первых мест по количеству городов-побратимов. Кроме того, Дижон один из первых городов Франции после Второй мировой войны стал побратимом с городом Германии.
-
Майнц, Германия -
Волгоград, Россия -
Реджо-нель-Эмилия, Италия -
Печ, Венгрия -
Скопье, Республика Македония -
Йорк, Великобритания -
Даллас, США -
Ополе, Польша -
Клуж-Напока, Румыния
Известные жители
- Жан Дюве (1485—1562?) — французский художник и гравёр.
- Арно Кордье — шашист, многократный чемпион Франции.
- Боссюэ, Жак-Бенинь — католический богослов.
- Гюстав Эйфель — архитектор.
- Елизавета Троицы (в миру Елизавета Катэ) — блаженная Римско-католической церкви, монахиня ордена босых кармелиток, мистик.
- Жан-Филипп Рамо — композитор.
- Клод Жад — актриса.
- Феликс Трюта — художник.
- Шарль Бальтазар Жюльен Февре де Сен-Мемен — художник.
- Алоизиюс Бертран - поэт.
Напишите отзыв о статье "Дижон"
Ссылки
| ||||||||
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 13 мая 2011 года. |
Отрывок, характеризующий Дижон
– О, господи!– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
