Монгольское завоевание государства Дали

Монгольское завоевание государства Дали
Основной конфликт: Монгольские завоевания
Восточная Азия в начале XIII века. Территория Дали (бывшего Наньчжао) окрашена сиреневым
Дата	1253
Место	Юньнань
Итог	Государство Дали захвачено
Противники
Монгольская империя Дали
Командующие
Хубилай Урянхадай Гао Тайсян
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Монгольское завоевание государства Дали — боевые действия между Монгольской империей и байским государством Дали, завершившиеся уничтожением Дали и включением его территории в состав монгольской империи.

Предыстория

В 1252 году великий хан Мунке, готовясь к войне с государством Южная Сун, приказал своему брату Хубилаю захватить государство Дали, чтобы впоследствии использовать его территорию для удара по Сун с запада. Хубилаю было уже 36 лет, но это было его первой возможностью проявить себя как полководцу (Мунке возглавлял монгольские армии, когда ему ещё не было и 20 лет), поэтому он подготовился к походу очень тщательно, и выступил лишь осенью 1253 года.

Собрав свои войска в Линьтао, Хубилай отправил в Дали посольство во главе с тремя посланниками, передавшими правителю Дали требование покориться монголам. Главный министр Гао Тайсян, фактически управлявший государством, приказал казнить всех трёх послов. Хубилай вышел в карательный поход. По плану Урянхадай должен был вести свой отряд на Дали с запада, Хубилай шёл на лобовое столкновение, а несколько князей со своей частью армии должны были нанести удар с востока. Чтобы добраться до Дали, монголам нужно было преодолеть сложную гористую местность.

Поход на Дали

Монгольское наступление с трёх сторон началось в конце октября 1253 года. Гао Тайсян, отказавшийся сдаться монголам, собрал свои войска в единый кулак на берегу реки Цзиньшацзян и ожидал приближения врага. Войска Хубилая вышли на противоположный берег реки в ноябре. Хубилай поручил Баяну соорудить наплавной мост из мешков, чтобы переправиться через реку. Баян, совершив ночной бросок через реку, застал противника врасплох и быстро нанёс ему полное поражение, перебив значительную часть вражеской армии и вынудив Гао Тайсяна бежать в столицу.

История взятия монголами столицы государства — города Дали — описана в источниках туманно. Достоверно лишь то, что войска Хубилая вошли в город без особого сопротивления. Гао Тайсян ночью попытался бежать, но был схвачен и казнён, затем были казнены те, кто участвовал в убийстве монгольских послов. Хубилай не стал свергать правящую династию, а приставил к правителю Дали своего сюаньфу ши («уполномоченного по умиротворению») Лю Шичжуна. На завоёванных землях остался с войсками Урянхадай, который покорил ряд юго-западных областей, проникал в Тибет, а в 1257 году вторгся в Дайвьет.

Источники

• «История Востока» (в 6 т.). Т.II «Восток в средние века», — Москва, издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2002. ISBN 5-02-017711-3
• Морис Россаби «Золотой век империи монголов», — СПб.: «Евразия», 2009. ISBN 978-5-8071-0335-2

Отрывок, характеризующий Монгольское завоевание государства Дали

– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.