Муби (народ)

Муби (самоназвание — монжул) — народ, населяющий верховья рек Бахта и Саламат в Чаде. К муби близки бидьо, дангалеат, джонкор (юнгор), сокоро (беданга) и могум. Муби — мусульмане-сунниты. Говорят на языке чадской группы афразийской семьи — муби. Основные занятия — разведение скота, охота, поливное и террасное земледелие, собирательство. Муби производят ткани, изделия из кожи, плетёные изделия из тростника, керамику, различные женские украшения.

Поселения компактные, состоящие из круглых хижин. Крыши в основном конические, спускающиеся очень низко, стены из циновок, глины. Зернохранилища бутлеобразной формы, также глиняные. Все селения окружены земляным валом или оградой из колючего кустарника.

Мужчины носят туникообразные рубахи с широкими рукавами и широкие штаны. Одежда женщин состоит из разнообразных длинных платьев, выполненных из полосатых ярких или тёмных тканей, платков.

Основная пища — каши из риса, лепёшки из сорго, проса, и т. д., сделанных на молоке, финики, фрукты, блюда из овощей.

Большесемейная община является основной социальной ячейкой. Патрилинейные линиджи образуют роды, возглавляемые вождями разных рангов. Распространена полигиния, брак вирилокальный.

Литература

• Андрианов Б. В. Муби // Народы и религии мира / Глав. ред. В. А. Тишков. М.: Большая Российская Энциклопедия, 1999. С. 214—217.
• Чулов Д. И. Жемчужины Африки // Вокруг Света — 2001. — № 2. — С.85-86.
• Янборисова Р. В. К этносоциальной истории XVI—XIX вв. // Этносы и этнические процессы : [Сб. ст.] : Памяти Р. Ф. Итса / [Рос. АН, Ин-т этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая; Отв. ред. В. А. Попов] М. : Наука : Изд. фирма «Вост. лит.» , 1993. С. 271.

Ссылки

• [etnolog.ru/people.php?id=MUBI Муби]

Отрывок, характеризующий Муби (народ)

– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.