Наивная литература

Наи́вная литерату́ра — вид народной словесности, письменные художественные тексты, которые создаются непрофессиональными авторами. По этому параметру наивная литература близка к графомании. Наивной литературой называют прозаические и поэтические опусы неумелых людей, подражающих образцам «высокой» словесности.

Границы между наивной и обычной литературой весьма зыбки. Главный признак наивной литературы - «наивность» (следствие невладения навыками того самого литературного мастерства, которое принято ею за образец) определяется достаточно субъективно. Как правило, авторами наивной литературы становятся или пожилые полуграмотные люди, удалившиеся от дел (обычно они пишут мемуары и стихи), или дети и подростки. Большое влияние на стилистику наивной литературы оказывает как литература высокая (как правило, произведения классиков из школьной программы), так и фольклор.

Один из главных критериев отнесения текста к наивной литературе — бытование текста в этом качестве, когда интерес к тексту проявляется не вследствие особых его качеств, а из-за обстоятельств, в которых он создавался.

См. также

• Пародическая литература

Литература

• Козлова Н. Н., Сандомирская И. И. Я так так хочу назвать кино. «Наивное письмо»: опыт лингво-социологического чтения. М., 1996.
• «Наивная литература»: исследования и тексты / Сост. С. Ю. Неклюдов. М., 2001.
• [ec-dejavu.ru/n/Naivety.html Ф. Гиренок. Археография наивности] // Философия наивности / Сост. А.С. Мигунов. - М.: Изд-во МГУ, 2001, с. 23-29
• Г. Гачев. [ec-dejavu.ru/n/Naivety.html#gachev Плюсы и минусы наивного философствования] // Философия наивности. - М., 2001, с. 29-35

Отрывок, характеризующий Наивная литература

Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.