Незримая Коллегия
Незримая коллегия (англ. Invisible College (от латин. collegium, давшего русские слова колледж и коллегия, могущие служить переводом англ. слова)) — группа британских мыслителей XVII века, рассматриваемая как предшественница лондонского Королевского общества (аналога академий наук других стран). Коллегия состояла из ученых-натурфилософов, включая Роберта Бойля, Джона Уилкинса, Джона Уоллиса, Джона Эвелина, Роберта Гука, Фрэнсиса Глиссона, Кристофера Рена и Уильяма Петти. В письмах от 1646 и 1647 годов Бойль ссылается на «нашу Незримую Коллегию» или «нашу философскую Коллегию». Общей темой для всего общества являлось достижение знания через экспериментальное исследование[1].
В свою очередь кружок «гартлибинцев», людей, собравшихся вокруг Гартлиба, был предшественником Незримой коллегии. Сэр Чини Калпепер (англ. Sir Cheney Culpeper), Бенджамин Уорсли интересовались алхимией[2], однако также питали интерес и к вопросам сельского хозяйства[3][4].
Содержание
XVII век
Идея о Незримой коллегии приобрела влияние в семнадцатом веке в Европе, в особенности в форме сообщества ученых и/или просто интеллектуалов, которые обмениваются своими идеями. Это альтернативная модель-предшественница научных журналов, которые были распространены в девятнадцатом столетии. Примером Незримой коллегии было сообщество астрономов, профессоров, математиков и натурфилософов XVI века в Европе. Такие ученые как Иоганн Кеплер, Георг Иоахим фон Ретик, Джон Ди и Тихо Браге делились сведениями и идеями друг с другом в «Незримой Коллегии». Одним из наиболее распространенных методов, используемых для общения, были так называемые «маргиналии» (англ. marginalia), краткие заметки, написанные на персональных экземплярах книг, которые давались на время, отдавались даром или продавались.
Незримая коллегия и Королевское общество
Основанное в 1660 году, Королевское Общество являлось переименованной «Незримой Коллегией»[5], которая была основана английским собирателем древностей Элиасом Эшмолом в 1645 году. Увлеченный алхимией и герметизмом, Эшмол вводит в Коллегию семь членов, след о которых остается только в его журнале. Эшмол был основателем Музея в Оксфорде, астрологом, а также он занимался редактурой работ Джона Ди, от которого в своё время многие идеи воспринял Фрэнсис Бэкон, многие идеи которого играли значительную роль в развитии Незримой коллегии[4]. Основное философское воздействие на идеи Незримой коллегии оказало розенкрейцерство[5], Бэкон же являлся ведущим руководителем этого движения в Англии того времени. Некоторые исследователи считают, что Незримая коллегия, до своего преобразования в «Королевское Общество» представляла собой идеал Розенкрейцерского братства[4].
Современное использование названия
В отношении современных реализаций этой идеи в научном сообществе принято использовать другой перевод: «невидимый колледж».
В настоящее время этот термин более относится к свободной передаче мысли и технической экспертизе, обычно выполняемым без учреждения определенных условий или ведомственной власти. Связи между членами «невидимых колледжей» устанавливаются как древним способом из уст в уста, так и с использованием самых современных средств: электронной почты, досок объявлений, форумов, в меньшей степени — сетевой теле- и видеофонии, видеоконференций и др. В систему «невидимые колледжи» включаются также связи через бартерную систему (то есть торговлю знаниями или услугами), а также — ученичество. В более ранние времена термин также включал в себя некоторые Гегельянские аспекты, относящиеся к тайным обществам и оккультизму.
В искусстве и гуманитарных науках некоторые новые «невидимые колледжи» занимаются исследованием истории кино, так как большинство историков кинематографа в течение десятилетий не были связаны с научным сообществом. Одно из кинематографических обществ, «Общество Охраны Музыки из Фильмов», было основано исключительно хорошо осведомленными людьми, — любителями, которые не входили в научные сообщества.
Любой «невидимый колледж» (впрочем, ка и любой «видимый» колледж) родственен устройству старых гильдий, однако не даёт формального признания (не выдаёт дипломов, признаваемых в научных, технических и бюрократических кругах). Это просто попытка профессионалов и специалистов или общественных организаций обойти бюрократические или денежные препятствия. Профессионалы вообще чувствуют потребность в том, чтобы обмениваться своими методами (наработками, ноу-хау) и результатами между собой с поддерживающими их подмастерьями, и сотрудничать для усовершенствования собственных методов. Члены «невидимых колледжей» в настоящее время часто называются независимыми учеными.
Если говорить вкратце, то «невидимый колледж» является общественной профессиональной образовательной системой.
Концепция «невидимого колледжа» была развита в социологии науки Дианой Крэйн (1972), концепция эта была основана на работе Дерека Джона де Солла Прайса, в которой были приведены цитаты из работ ученых сообществ. Этот термин связан, однако по своему значению отличен от других концепций экспертных сообществ, таких как «Эпистемологические сообщества» (Хаас, 1992) или «Сообщество Практики» (Венгер, 1998). Недавно эта концепция была применена к глобальной организации связей между учеными, это было сделано Кэролайн С. Вагнер в работе «Новый Незримый Колледж: Наука для Развития». (Брукингс 2008). Та же концепция рассматривалась в книге Клея Ширки «Когнитивный Избыток».
В серии романов о Плоском мире (Discwrold novels) в жанре юмористического фэнтези британский писатель Терри Пратчетт, пародируя под видом волшебства некоторые черты организации науки, основной центр подготовки волшебников именует Unseen University (в рус. переводе — Незримый университет).
См. также
Напишите отзыв о статье "Незримая Коллегия"
Примечания
- ↑ [www-history.mcs.st-and.ac.uk/Societies/RS.html JOC/EFR: The Royal Society, August 2004 retrieved online: 2009-05-14]
- ↑ John T. Young, Faith, Medical Alchemy and Natural Philosophy (1998), p. 234-6.
- ↑ Мертвая ссылка: [www.mhs.ox.ac.uk/gatt/circle/catalog.asp?CN=65 for comments on improved beehives.www.mhs.ox.ac.uk/gatt/circle/catalog.asp?CN=65]
- ↑ 1 2 3 Энциклопедия Тайных Обществ, Джон Майкл Грир, ISBN 978-5-386-01758-3
- ↑ 1 2 [www.sirbacon.org/mozart.html Was Mozart a Baconian? by Francis Carr, July 1999]
Отрывок, характеризующий Незримая Коллегия
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
