Новгородская первая летопись
Поделись знанием:
– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.
– Милая Натали, – сказала княжна Марья, – знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… – Она остановилась, чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.
В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.
На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
Новгородская первая летопись (НПЛ) — русская летопись, древнейший сохранившийся памятник новгородского летописания, отражающий достаточно ранний этап его развития. Содержит многочисленные важные сведения по истории Великого Новгорода и других русских земель.
Содержание
Старший извод
Старший извод Новгородской первой летописи сохранился в единственном Синодальном списке — древнейшем списке русских летописей. Пергаменная рукопись в четверть листа хранится в Синодальном собрании ГИМ, в ней 169 листов, предположительно 136 листов утеряно.
Синодальный список делится на две части: первая часть (л. 1—118 — с. 15—73) доводит изложение до 1234 года и переписана одним писцом либо (по мнению Т. В. Гимона и А. А. Гиппиуса) вскоре после 1234 года, либо (по мнению Б. М. Клосса) в 1260-е годы. Вторая часть (л. 119—166 — с. 73—99) освещает события 1234—1330 годов и переписана около 1330 года. Далее идут приписки разными почерками о событиях 1331—1333, 1337, 1345 и 1352 годов (л. 167—169 — с. 99—100).
Соотношение объёма летописи:
- Известия 1016—1110 годов — л. 1—7об. (с. 15—19).
- Известия 1111—1203 годов — л. 7об.—64 (с. 20—46).
- Известия 1204—1234 годов — л. 64—118об. (с. 46—73).
- Известия 1234—1304 годов — л. 119—154об. (с. 73—92), 8 листов утеряно.
- Известия 1305—1330 годов — л. 154об.—166об. (с. 92—99).
Текст ранее 1016 года утерян, предположительно он излагался на 16 тетрадях, то есть 128 листах. Текст за 1272—1299 годы утерян, предположительно составлял 1 тетрадь, то есть 8 листов[1].
Несмотря на краткость изложения для событий XI века, некоторые сведения НПЛ отсутствуют в ПВЛ[2]:
- Пожар Софийского собора в Новгороде в 1045 году[3] — дата ошибочна[4].
- Рождение Святополка Изяславича в 1050 году[3].
- Поход Всеслава на Новгород в 1069 году[5].
- Смерть новгородского епископа Феодора (в тексте он назван архиепископом) в 1077 году[6].
- Смерть новгородского епископа (в тексте архиепископа) Никиты в 6616 (1109) году[7].
Под 1204 годом помещена «Повесть о взятии Царьграда фрягами» (л. 64—72, с. 46—49). Относительно подробно описаны битва на Липице (л. 83—86об., с. 55—57) и битва на Калке (л. 95об.—99об., с. 61—63), а также татарское нашествие 1237—1238 годов (л. 121—125об., с. 74—77) и битва при Раковоре (л. 143—146об., с. 85—87). Многие большие тексты, которыми дополнена летопись младшего извода и более поздние летописи, здесь ещё отсутствуют.
Под 1240 годом описана Невская битва (л. 126—127, с. 77), но падение Киева вовсе не упоминается.
Младший извод
Древнейшие списки:
- Комиссионный список
- 320 листов, рукопись в четверть листа. Основная часть (л. 28—257) написана одним писцом и доведена до 1439 года, бумага датируется 1441 годом; другим писцом на бумаге 1441 года написаны известия за 1440—1446 годы (л. 257—264), а также нелетописные статьи (л. 7—13, 265—305), третий писец переписал статьи на л. 13—24 (списки князей, посадников, епископов, митрополитов и т. д.). После текста летописи следуют княжеские и церковные уставы[8].
- Академический список
- Рукопись в четверть листа, сохранился 241 лист, 55 листов из разных мест утеряно к 1783 году (включая 8 листов в начале летописи). По водяным знакам датируется 1445—1447 годами. Сохранившийся текст обрывается на 1441 годе[9], но изложение, по указанию Татищева, завершалось на 1444 годе[10].
- Троицкий список
- Рукопись 1560-х годов в 76 листов, размером в лист. Завершается на событиях 1015 года[11], текст отчасти дополнен по Новгородской пятой летописи.
Поздние копии:
- Румянцевский 1-й список
- Копия, сделанная с Троицкого после 1815 году.
- Толстовский список
- В лист, на 208 листах. Переписан в 1720-е годы с Академического, причём к тому времени в Академическом было утрачено лишь 8 листов. Данный список полезен для восполнения 47 листов, утраченных в течение XVIII века.
- Берлинский список (список Филиппса)
- Написан в 1738 году. Как и Троицкий, восходит к Академическому, в котором было утрачено лишь 8 листов. В 1940-х годах привлекался при издании текста Русской Правды. Полностью опубликован факсимильным способом в 2010 году[12] Данный список полезен для восполнения 47 листов, утраченных в течение XVIII века.
- Воронцовский список
- Копия Берлинского 1820-х годов[13].
- Румянцевский 2-й список
- Копия Берлинского 1825 года, содержит больше пропусков, чем Воронцовский[14].
- Уваровский список
- Копия, снятая с Академического списка, судя по филиграням, в 1750-1770-х годах. К этому времени Академический список уже утратил 55 листов.
Соотношение объёма летописи по Комиссионному списку:
- Известия от 854 до 1016 года — л. 28—79 (с. 100—175).
- Известия 1016—1110 годов — л. 79—99об. (с. 175—203).
- Известия 1111—1203 годов — л. 99об.—126 (с. 203—240).
- Известия 1204—1234 годов — л. 126—157об. (с. 240—284).
- Известия 1234—1330 годов — л. 157об.—201об. (с. 284—343).
- Известия 1330—1439 годов — л. 201об.—257 (с. 343—420).
- Известия 1440—1446 годов — л. 257—264 (с. 420—427), последнее известие под 30 января 6954 (1447) года.
Значительные отличия от текста ПВЛ несёт начальная часть летописи (предполагается, что в летописи старшего извода она совпадала с текстом младшего извода). За 854—963 годы датировано лишь несколько известий, включая: 6362 (854) — «начало земли Русской», 6428 (920) — поход Игоря на греков, 6430 (922) — поход Олега на греков и смерть Олега, 6453 (945) — смерть Игоря, 6463 (955) — поездка Ольги в Царьград. Существует концепция, что этот текст отражает некоторые черты так называемого Начального свода конца XI века (однако не тождествен ему).
Если в летописи старшего извода события XI века описаны очень кратко, то в летописи младшего извода они часто дополнены по тексту ПВЛ, хотя она и остаётся короче ПВЛ.
В состав Комиссионного списка летописи входят, в частности:
- Введение к Софийскому временнику: «Яко древле царь Рим…», отсутствующее в ПВЛ, но включенное во многие позднейшие летописи[15].
- Перечень князей, митрополитов, епископов и посадников (л. 68об.—72, с. 160—164).
- «Русская правда» (л. 79об.—82, с. 176—180).
- «Повесть о взятии Царьграда фрягами» (л. 126—130, с. 240—246).
- Отрывки из «Жития Александра Невского» (с. 289—294, под 1240 годом; с. 305—306, отрывок о его смерти помещён под 1251 годом).
- Рассказ о смерти Михаила Черниговского (с. 298—303).
Рассказы о таких значимых, но сильно на Новгород не повлиявших событиях, как Куликовская битва и нашествие Тохтамыша, довольно кратки[16].
Датировка известий
По данным Н. Г. Бережкова, до XIII века в НПЛ нет так называемых ультрамартовских статей. В описании событий 1205—1212 годов путаница: присутствуют как ультрамартовские[17] обозначения (6714—6716 (1205—1207)), превышающие мартовские на две единицы (6717—6719, 6721, 6722 (1207—1209, 1211, 1212)), на три единицы (6720 (1209)). Далее ультрамартовские статьи встречаются лишь в виде исключения (6726—6728, 6730, 6745, 6746, 6776—6780 (1217—1218, 1221, 1236, 1237, 1267—1271)). В летописи младшего извода ситуация та же. 1273—1283 (6782—6792) — в основном ультрамартовские годы, кроме 6783—6785 (1275—1277) — мартовских.
Издания и переводы
- Летописец новгородский, начинающийся от 6525 (1017) года и кончающийся 6860 (1352) годом. М., 1781. — Синодальный список. Издание без изменений повторено в 1819 году.
- Продолжение древней Российской вифлиотики. Часть II. Содержащая Новгородский летописец. Начинающийся от 946 года и продолжающийся до 1441 года. СПб., 1786. — Академический список.
- ПСРЛ, т. III, СПб., 1841, с. V—IX, 1—114. – Сводный текст по разным спискам с 1016 по 1444 год. С 1016 по 1333 год даётся по Синодальному списку с разночтениями по Академическому и Толстовскому, с 1333 по 1441 год — по Академическому, с 1441 по 1444 год — по Толстовскому.
- Новгородская летопись по Синодальному харатейному списку. СПб., 1875. — Светопечатное воспроизведение Синодального списка.
- Новгородская летопись по Синодальному харатейному списку. СПб., 1888. — Сводный текст. Начало летописи, отсутствующее в Синодальном списке, напечатано по Толстовскому и Комиссионному. Далее идёт текст Синодального, после его окончания — текст Комиссионного за 1333—1446 годы, затем — нелетописные статьи Комиссионного.
- Новгородская первая летопись старшего и младшего извода. М.—Л., 1950. Переиздание с предисловием Б. М. Клосса: М., 2000. (ПСРЛ, т. III) — Полностью приводятся тексты Синодального и Комиссионного списков (с разночтениями по Академическому и Толстовскому), нелетописные статьи Комиссионного, Троицкий список и фрагменты Воронцовского, отражающие утраченные листы Академического списка.
- Новгородская харатейная летопись. / Под ред. М. Н. Тихомирова. М., 1964. — Факсимильное издание Синодального списка, лучше по качеству, чем издание 1875 года.
- Новгородская Первая летопись. Берлинский список. / Предисловие А. В. Майорова. СПб., 2010. ISBN 978-5-905011-04-7.
- Частотный словарь: нем. Dietze J. Frequenzwörterbuch zur Synodalhandschrift der Ersten Novgoroder Chronik. Halle (Saale), 1977.
Переводы
- Английский
- [faculty.washington.edu/dwaugh/rus/texts/MF1914.pdf The Chronicle of Novgorod 1016–1471. Intr. C. Raymond Beazley, A. A. Shakhmatov (London, 1914)].
- Датский
- Den Forste Novgorod-Kronike: Aldste Affattelse / Oversat af K. Rahbek-Schmidt. Kobenhavn, 1964.
- Немецкий
- Die Erste Novgoroder Chronik nach ihrer altesten Redaction (Synodalhandschrift) 1016—1330 /1352: Edition der altrussischen Textes und Faximile der Handschrift im Nachdruck. München, 1971. — Синодальный список по изданиям 1875 и 1950 годов с немецким переводом.
Перевод на современный русский язык отсутствует.
См. также
Напишите отзыв о статье "Новгородская первая летопись"
Примечания
- ↑ ПСРЛ, т. III, с. 90; в летописи младшего извода этот текст занимает л. 185—190 (с. 322—329).
- ↑ Эти расхождения, в частности, отмечаются Д. С. Лихачёвым в комментарии к «Повести временных лет».
- ↑ 1 2 ПСРЛ, т. III, с. 16.
- ↑ Комментарий Д. С. Лихачёва в кн. Повесть временных лет. СПб, 1999. С. 485—486.
- ↑ ПСРЛ, т. III, с. 17.
- ↑ ПСРЛ, т. III, с. 18.
- ↑ ПСРЛ, т. III, с. 19.
- ↑ Статьи, предшествующие летописи в Комиссионном списке, напечатаны в: ПСРЛ, т. III, с. 465—477, следующие за ней: ПСРЛ, т. III, с. 477—509.
- ↑ ПСРЛ, т. III, с. 421.
- ↑ 6952 (1444) год в Толстовском списке указан для тех же событий, что и 6951 (1443) год Академического списка.
- ↑ ПСРЛ, т. III, с. 511—558.
- ↑ Новгородская Первая летопись. Берлинский список, с. 104—441.
- ↑ напечатан: ПСРЛ, т. III, с. 431—464.
- ↑ Новгородская Первая летопись. Берлинский список, с. 34—35.
- ↑ ПСРЛ, т. III, с. 103—104, 431—432, 511—512, т. IV, ч. 1, с. 8—10, т. VI, вып. 1, с. 11—12.
- ↑ ПСРЛ, т. III, с. 376—378.
- ↑ Для перевода мартовских обозначений в современное летоисчисление нужно отнять 5508 лет, а ультрамартовских — 5509.
Литература
Монографии
- Азбелев С. Н. Летописание Великого Новгорода : Летописи ХI - ХVII веков как памятники культуры и как исторические источники. — М.: Русская панорама, 2016. — 280 с. — 500 экз. — ISBN 978-5-93165-367-9, ISBN 978-5-86789-453-5.
- Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М.: Изд.-во АН СССР, 1963. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/beregk/04.php]
- Бобров А. Г. Новгородские летописи XV века: (Исследование и тексты). Автореф.дисс. … д.филол.н. СПб, 1996.
- Бобров А. Г. Новгородские летописи XV века. СПб, 2001.
- Гиппиус А. А. Лингво-текстологическое исследование Синодального списка Новгородской первой летописи. Автореф.дисс. … к.филол.н. М., 1996.
- Ляпунов Б. М. Исследование о языке Синодального списка 1-й Новгородской летописи. СПб, 1900.
Статьи
- Бережков Н. Г. О хронологии русских летописей по XIV век включительно // Исторические записки, 1947. № 23. — С. 325—363.
- Гиппиус А. А. К истории сложения текста Новгородской первой летописи. // Новгородский исторический сборник. СПб, 1997. Вып. 6 (16). С. 3—72.
- Гимон Т. В., Гиппиус А. А. Новые данные по истории текста Новгородской первой летописи // Новгородский исторический сборник. СПб, 1999. Вып. 7 (17). С. 18—47.
- Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 1. Л., 1987. С. 245—247. (статья Б. М. Клосса).
- [www.drevnyaya.ru/vyp/2008_2/hist-1.pdf Майоров А. В. Список Филиппса (Берлинский) Новгородской первой летописи (предварительные итоги изучения)] //Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2008. № 2 (32). С. 91—108.
- [www.drevnyaya.ru/vyp/stat/s1_31_5.pdf Михеев С. М. Отражение начальной летописи в Новгородской I летописи младшего извода] //Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2008. № 1 (31). С. 45—59.
- Гиппиус А. А. «ДО АЛЕКСТАНДРА И ИСАКИЯ»: К ВОПРОСУ О ПРОИСХОЖДЕНИИ МЛАДШЕГО ИЗВОДА НОВГОРОДСКОЙ ПЕРВОЙ ЛЕТОПИСИ // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2011. № 1(43). С. 18—30.
- Милютенко Н. И. Новгородская 1 летопись младшего извода и общерусский летописный свод начала XV в. // Летописи и хроники. 2009—2010. — М.—СПб.: «Альянс-Архео», 2010. — С. 162—222.
Ссылки
- [litopys.org.ua/novglet/novg.htm Новгородская первая летопись\\"Ізборник" — Історія України]
- [www.lrc-lib.ru/rus_letopisi/Novgorod/contents.htm Новгородская первая летопись\\проект НП «Рукописные памятники Древней Руси»]
- [www.krotov.info/acts/12/pvl/novg.htm Новгородская первая летопись\\Библиотека Якова Кротова]
- [www.stsl.ru/manuscripts/medium.php?col=5&manuscript=085.2&pagefile=085.2-0001 Троицкий список\\Дом живоначальной Троицы (сайт Троице-Сергиевой Лавры)]
Отрывок, характеризующий Новгородская первая летопись
– Ах, сударыня, – заговорил он, – сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, – повторил он так не натурально, ударяя на слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что ей делать. Одна m lle Bourienne приятно улыбалась.– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.
– Милая Натали, – сказала княжна Марья, – знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… – Она остановилась, чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.
В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.
На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
