Нотация Стоуки

Нотация Стоуки (также известна как система нотации DASL) — письменная система кодификации, используемая для многоуровневой записи жестов, разработанная Уильямом Стоуки для американского жестового языка. В отличие от нотации SignWriting, которая была разработана позже, нотация, разработанная Стоуки не содержит пиктограмм, а в значительной степени опиралась на латинский алфавит.

Принципы организации нотации

В системе нотации Стоуки используется 55 символов, среди которых:

• 12 символов, описывающих место исполнения жеста;
• 19 простых символов для обозначения конфигураций действующего элемента (рук или руки). Эти символы подкрепляются диакритическими отметками (напр., «А» обозначает кулак с прижатым большим пальцем, в то время как «оА» — кулак с отставленным большим пальцем). Цель диакритических меток — показать различные конфигурации рук;
• 24 символа для изображения жестового действия (движения/исполнения жеста). Выстроенные вертикально, они показывают отдельные движения, совершаемые синхронно; последовательные действия записываются слева направо.

Дополнительно используются символы, записываемые снизу или сверху основного символа — «субскрипты» и «прескрипты», соответственно. Они не указывают на различные конфигурации рук, но показывают важные различия в активном элементе, то есть в положении или в ориентации руки.

Также, в дальнейшем Стоуки, с опорой на Супалла и Ньюпорта предложил добавить дополонительные символы, обозначающие лексическую разницу между жестами разных типов, напр., между жестами-глаголами и жестами-существительными.

В соответствие с разработанной нотацией, письменная форма жеста «мать» выглядит так:

͜ 5^x

' ͜ ' означает, что жест необходимо выполнять на подбородке, '5' — что используется мах кистью ('5' в американского жестовом языке), а 'x' — что большой палец касается подбородка. Стоуки разработал термины таб (от tabula — место), дэз (от designator — действующий элемент), и сиг (от signation — действие), означающие — место исполнения жеста, форму руки и (способ) движения, соответственно, чтобы указать на различные категории фонем в американском жестовом языке. Именно их различение позволило Стоуки утверждать, что жестовый язык обладает т. н. двойным членением, а следовательно, в соответствие с пониманием различий человеческих языков и систем коммуникации животных, введённым Андре Мартине — является полноценным естественным языком. Также, Стоуки отмечает важность для выражения синтаксиса жестового языка таких аспектов, как:

• выражение лица,
• взгляд,
• положение головы.

У. Стоуки определил и зафиксировал порядок символов при записи жеста: сначала указывалось место выполнения жеста, после форма руки, в конце характер движения руки.

До того, как Стоуки разработал свою систему нотации, и вместе с соавторами — провёл работу над словарём американского жестового языка, в основу которого заложил принцип, согласно которому место жеста определялось по собственной форме жеста (отраженной в транскрипции), словари жестовых языков разрабатывались по другому принципу — по переводу жеста на английский язык. Таким образом, нотация Стоуки привела его и к созданию иной классификации жестов.

Система записи жестов (нотация) Стоуки в дальнейшем использовалась и для анализа других жестовых языков, но своё применение она находила, в основном — среди лингвистов и других учёных, связанных с изучением жестовых языков.

Недостатки нотации

Система нотации Стоуки:

• не позволяет фиксировать выражение лица, которое является неотъемлемой составляющей многих жестов.
• является фонематичной, что означает, что она позволяет записать только те значения параметров жеста, которые считались смыслоразличительными для американского жестового языка согласно теоретическим взглядам У. Стоуки.

Соответственно, нотация Стоуки:

• не позволяет описать такие параметры выполнения жеста, которые, как показали последующие исследования этой темы, оказывают существенный вклад на наполнение жеста смыслом, и в частности, она не описывает — резкость/плавность и амплитуда движения, напряженность/расслабленность руки, которые, как показали дальнейшие исследования жестовых языков, вносят существенный вклад в смысл жеста.
• не может быть использована без изменений для различения жестов и транскрибирования других жестовых языков.

Изменённые и дополненные версии нотации Стоуки используются в настоящее время для создания словарей различных жестовых языков, с связи с чем, в настоящее время, говоря о нотации Стоуки, подразумевают целое семейство родственных транскрипционных систем.

Литература

• Стоуки У. Структура жестового языка // Современные аспекты жестового языка. Сб. статей. Сост.: А. А. Комарова. — М., 2006. — С.55-84.
• Stokoe, William C. 1970. Dictionary of American Sign Language on Linguistic Principles.
• [www.philology.ru/linguistics2/prozorova-07.htm Прозорова Е. В. Российский жестовый язык как предмет лингвистического исследования // Вопросы языкознания. — М., 2007. — № 1. — С. 44-61.]

Ссылки

• [www.panix.com/~grvsmth/stokoe/ Бесплатный шрифт Стоуки]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Нотация Стоуки

Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.