Одежда в иконописи

Одежда в произведениях иконописи, как правило, следует позднегреческой и византийской моде.

Светские одеяния

• Венец, корона — у царственных святых
• Гиматий (плащ) — верхняя одежда в виде прямоугольного куска ткани; обычно поверх хитона, иногда застегивался фибулой у шеи.
• Далматика — длинная верхняя одежда, которую носили поверх туники, с широкими рукавами. Имеет у царственных святых украшенные оплечье, передник и подольник.
• Диадема — у ангелов.
• Зерцало — изображение прозрачной сферы в руках архангела.
• Кампаги — обувь византийских воинов, напоминающая сапоги.
• Клав — нашивное украшение в виде вертикальной полосы, идущей от плеча до нижнего края одежды. Служил знаком отличия благородного происхождения у римских граждан.
• Лор — деталь облачения архангелов, широкая длинная полоса ткани, украшенная жемчугом и драгоценными камнями. Из облачения византийских императоров.
• Мафорий — длинное женское покрывало, спускающееся с головы до пят. Края прореза около шеи обшивались каймой. Мафорий надевался поверх туники и по длине опускался немного ниже колен.
• Мерило — один из атрибутов архангела — тонкий жезл, скипетр.
• Ноговицы — брюки, носимые воинами
• Рипида — веер на длинной ручке
• Рясны, рясно — низанные украшения из жемчуга и камней, прикрепляемые к головному убору
• Сандалии — из кожаных подошв с ремнями
• Таблион — передник из дорогой ткани, нашивавшийся в Византии к плащу сзади и спереди.
• Тороки (слухи) — ленты в волосах ангелов, символизирующие слушание ими Бога
• Туника — длинная нижняя одежда, большей частью с узкими рукавами. У Богородицы обычно синяя, голубая, но может быть разных оттенков, вплоть до темно-синего и темно-зеленого.
• Хитон — нижняя одежда в виде рубахи, как правило, без рукавов. На плечах хитон скреплялся особыми застежками или завязками, на талии затягивался поясом
  • Тельник — хитон, который носили воины под латами (кольчугой).
• Хламида, лацерна — плащ воина. Закрепляется фибулой (запона, аграф) — символом того, что обладатель служит царю, в данном случае — Небесному.

• Pantocrator from Gavshinka (1200s, Rublev's museum).jpg

  Спас из Гавшинки. Иисус Христос изображен в одежде знатных сановников Римской империи: на нем надет хитон, поверх которого накинут гиматий. На правой стороне хитона нашит клав. «На иконах хитон Спасителя пишут обычно в красных тонах, а гиматий — в синих. Эти два цвета символизируют человеческую и Божественную природы Христа. Синий цвет, символ чистоты и непорочности, напоминает нам о Небе. Красный же — о крови, пролитой Господом ради нашего спасения. Одеяние такого цвета – это и указание на царственное достоинство Спасителя».

• Eleusa by Andreas Ritzos's circle.jpg

  Богородицу принято изображать в мафории — четырехугольном плате или накидке, покрывавшей все тело; обычно красного цвета, который символизирует и её царственное происхождение, и муки. «По краям мафорий отделан золотой каймой (лента с золотыми нитями) и бахромой. Такой цвет выбран не случайно: золотая кайма — знак прославления Царицы Небесной — символизирует пребывание Её в Божественном свете и Её причастность к славе Господней. Прикрытый мафорием голубой или синий цвет туники, нижней одежды, и чепца символизирует девство Богоматери, Её небесную, совершенную чистоту». Её мафорий украшается 3 звездами — на челе (символ девства в момент рождества), на правом плече (символ девства до рождества), на левом плече (символ девства после рождества), они же — символ Троицы. Также изображаются поручи — символ её служения главе Церкви — Христу.

• Saint Michael (Yaroslavl, 13th c., GTG).jpg

  Архангел Михаил (ярославская икона XIII века). Архангел изображён на иконе триумфатором. На нем императорские одежды — длинный дивитисий (далматик) и киноварный плащ победителя, препоясан на плечах и груди широким лором, украшенным самоцветами и жемчугом, на ногах красные сапоги. В правой руке он держит красное мерило с эмалевым навершием, а в левой — зерцало с образом Спаса Эммануила (сохранился лишь контур)

• Hosios Loukas (nave, west arch) - Mercurios.jpg

  Святой воин Меркурий Кесарийский. Доспехи византийских воинов были заимствованы у римлян. Основой панциря была толстая кожа, на которой были укреплены металлические бляшки. Обязательно присутствовал воинский плащ (трабея или сагум), у военачальников — красного или пурпурного цвета.

• ConstantinoXI.jpg

  Константин XI Палеолог. Последний византийский император изображен в парадном облачении, в венце.

Священнические облачения

Многие из перечисленных элементов используются в церковных одеяниях православной церкви по сей день.

• Архиерейская мантия. Епископов и архиепископов изображают в мантиях лилового цвета, митрополитов — в голубых мантиях, а патриархов — в зеленых, см. также Цвета богослужебных облачений.
  • Источники (струи) — нашиваемые на мантию три ряда красных и белых полос. Во имя Святой Троицы, символизируют струи Божественной мудрости
  • Скрижали — платы, на которых могут быть изображены кресты, херувимы, иконы Спасителя и Божией Матери, символические изображения евангелистов, вензель архиерея. Нашивают на архиерейскую мантию у плеч и спереди внизу.
• Епитрахиль — знак священного сана; одежда, плотно обхватывающая шею сзади, а спереди — свободно спускающаяся через грудь книзу.
• Клобук — монашеский головной убор
• Куколь — монашеский головной убор
• Мантия — у монахов, длинная без рукавов накидка, застегнутая на вороте
• Митра — головной убор
• Наперсник — деталь облачения иудейского первосвященника
• Омофор — знак архиерейского сана; длинная, широкая полоса материи, украшенная крестами и возлагаемая на плечи поверх всех других священнических одежд
• Орарь — длинная узкая лента из парчовой или иной цветной ткани.
• Параманд, аналав — деталь монашеского облачения. Четырехугольный плат с изображением восьмиконечного креста на подножии орудий страстей и черепа Адама.
• Подризник
• Поручи
• Пояс
• Саккос — нижнее облачение епископов.
• Стихарь — нижнее облачение священников (подризник) и верхнее — диаконов. Длинная рубаха с вырезом по горлу и с широкими, длинными рукавами (у священников — с узкими).
• Фелонь — длинное и широкое одеяние без рукавов, с отверстием для головы .
  • Полиставрион (кресчатая риза) — фелонь, украшенная крестами. Был вытеснен саккосом около XV века

• Nikola from 1294.jpg

  Никола Липенский. «Обилие тяжеловесных ромбовидных орнаментов с жемчугом на подризнике Николы вызывает ассоциации с княжескими или воинскими одеждами и, возможно, также связано с ориентацией на западные образцы (...) Это одеяние святого, с узкими рукавами и широкими, расшитыми золотом и жемчугом полосами на предплечьях, больше всего похоже на дивитисий – церемониальную одежду византийских императоров, столь же часто украшавшуюся орнаментами. (...) Длинный конец омофора с плеча святителя спускается на сгиб его левой руки и затем образует причудливую петлю, так что кажется почти завязанным в узел»

• Cyril of Alexandria, Athanasius of Alexandria, Leontiy of Rostov BIG.jpg

  Святители Кирилл и Афанасий Александрийские, Леонтий Ростовский. "Все епископы изображены в подризниках с «источниками», епитрахилях, палицах, омофорах и различающихся по типу верхних одеждах: Кирилл и Афанасий представлены в белых полиставриях с крестами, а Леонтий — в темно-розовой фелони. На голове Кирилла — шапка с крестами, в напоминание о том, что, по преданию, на III Вселенском соборе в Эфесе в 431 году предстоятелям Александрийской церкви была дарована привилегия служить литургию с покрытой головой. (…) Афанасий — с непокрытой головой (…) Леонтий представлен в белом клобуке, служащем символом духовной власти».

Святые реликвии

• Пояс Пресвятой Богородицы
• Риза Богородицы, Покров Пресвятой Богородицы
• Риза Господня — бесшовный хитон, полученный по жребию одним из воинов, бывших при распятии Иисуса Христа

Литература

• [www.icon-art.info/book_contents.php?book_id=25&chap=22&lng=ru Монахиня Иулиания (Соколова М. Н.). Труд иконописца. Приложения: Описание принятых в иконописи изображений одежд]

Отрывок, характеризующий Одежда в иконописи

– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.