Ойоно, Фердинанд Леопольд

Фердинанд Леопольд Ойоно фр. Ferdinand Léopold Oyono
Министр иностранных дел Камеруна
27 ноября 1992 года — 7 декабря 1997 года
Предшественник:	Жак-Роже Бо-Бо
Преемник:	Огюстин Кочо Куомегни
Рождение:	14 сентября 1929(1929-09-14) Эболова, Французский Камерун
Смерть:	10 июня 2010(2010-06-10) (80 лет) Яунде, Камерун

Фердинанд Леопольд Ойоно́ (фр. Ferdinand Léopold Oyono, 14 сентября 1929, Эболова, Французский Камерун — 10 июня 2010, Яунде, Камерун) — камерунский писатель и политик, министр иностранных дел Камеруна (1992—1997).

Биография

Получил образование в Яунде и в Париже. После обретения Камеруном независимости находился на дипломатической работе, был членом делегации на сессии ООН в 1960 г., когда страна была принята в организацию.

В 1965 г. — посол в Либерии,

в 1965—1968 гг. — посол в странах Бенилюкса и при ЕС,

в 1969—1974 гг. — посол во Франции и в Испании , Италии , Марокко , Алжире и Тунисе (по совместительству),

в 1974—1982 гг. — постоянный представитель Камеруна при ООН, в декабре 1975 г. являлся председателем Совета Безопасности Организации Объединенных Наций на его 1866-м заседании.

В 1982—1984 гг. — посол в Алжире и Ливии (по совместительству),

в 1984—1985 гг. — посол в Великобритании и скандинавских странах (по совместительству).

В 1985—1986 гг. — генеральный секретарь администрации президента Поля Бийя.

В 1986—1990 гг. — министр городского планирования и жилищного строительства,

в 1992—1997 гг. — министр иностранных дел Камеруна,

в 1997—2007 гг. — министр культуры.

В 2009 г. назначен послом по особым поручениям.

Являлся известным писателем. Автор произведений, посвященных борьбе с колониализмом. В первом романе Жизнь боя (Une vie de boy, 1956), рисуя судьбу юноши-слуги, автор развивает тему пробуждения человеческого достоинства в порабощенном. Роман Старый негр и медаль (Le vieux nègre et la médaille, 1956, вошел в список 100 лучших африканских книг ХХ века) продолжает ту же тему, иначе разрешая её: протест старого Меки завершается не бунтом, а тупой безнадежностью. Уже в этой книге звучат интонации трагической безысходности, которые усиливаются в третьем романе — Дорога Европы (Le chemin d’Europe, 1960).

Публикации на русском языке

• Жизнь боя. Роман. Пер. О.Моисеева //Избранные произведения писателей Тропической Африки. - М: Прогресс(Библиотека избранных произведений писателей Азии и Африки), 1979. с. 215-307
• Старый негр и медаль. Роман. Пер. Я.Лесюк, Н. Сулье - М: Худ. лит., 1962. 192 с.

Ссылки

• [portal.d-nb.de/opac.htm?query=Woe%3D118591045&method=simpleSearch Katalog der deutschen nationalbibliothek] (нем.)
• [www.tv5.org/cms/chaine-francophone/info/p-1911-Cameroun-deces-de-l-ecrivain-et-ex-ministre-Ferdinand-Oyono.htm?&rub=5&xml=100610195206.pij4xftq.xml Cameroun: décès de l'écrivain et ex-ministre Ferdinand Oyono] (фр.)

Отрывок, характеризующий Ойоно, Фердинанд Леопольд

Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.