Отсталая пешка

Отсталая пешка — пешка, которая не может стать на одну горизонталь с пешкой или пешками того же цвета на смежных вертикалях.

Значение в игре

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

После 1.g5 одна белая пешка держит три черных. Пешки f7 и h7 — отсталые.

Как правило, является слабостью по следующим причинам:

• поле перед отсталой пешкой, недоступное ей, является слабым;
• отсталая пешка не может быть защищена соседними пешками, ушедшими вперед, поэтому нередко становится объектом атаки;
• отсталая пешка сковывает активность фигур в своем лагере.

В эндшпиле значение отсталой пешки может вырасти до критического. В позиции на диаграмме после 1.g5 черные проигрывают из-за наличия двух отсталых пешек. При своем ходе черные могли бы избавиться от отсталых пешек ходом 1...h5, что принесло бы им победу.

Тем не менее, современная дебютная теория иногда допускает образование отсталой пешки, если она трудноуязвима и её наличие компенсируется активной конкретной фигурной игрой — как в челябинском варианте сицилианской защиты.

Избавление от отсталой пешки

Избавиться от отсталой пешки можно следующими способами:

• уничтожением или отвлечением фигуры или пешки, контролирующей поле для продвижения отсталой пешки;
• насильным продвижением отсталой пешки вперед — с установлением контроля над слабым полем или без него, в последнем случае это сопряжено с жертвой отсталой пешки;
• уводом отсталой пешки с помощью взятия на соседнюю вертикаль. Проблему слабого поля, как правило, такой способ не решает.

Литература

Шахматный энциклопедический словарь / А. Карпов. — Москва: Советская Энциклопедия, 1990. — С. 135. — 620 с.

Отрывок, характеризующий Отсталая пешка

Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.