Памятник Владимиру Ильичу Ленину (Курск, Красная площадь)

Памятник
Памятник Ленину В. И.
Страна	Россия
Город	Курск (Красная площадь)

Памятник Владимиру Ильичу Ленину был открыт 1 сентября 1933 года на Красной площади города Курска.

История

В газете «Курская правда», после известия о смерти В. И. Ленина, была опубликовано обращение губкома, губисполкома и губсовпрофа от 25 января 1924 года Ко всему населению Курской губернии, в котором говорилось следующее:

Желая запечатлеть в памяти всего населения образ любимейшего из любимых, великого вождя трудящихся Владимира Ильича Ленина, многолюдное общегородское собрание граждан г. Курска, состоявшееся 23 января с. г. в Рабочем Дворце , постановило воздвигнуть Владимиру Ильичу памятник на Красной площади в г. Курске и в месячный срок построить самолет "Ильич" от лица Курской губернии. Величие и обаяние памятника, который воздвигает население Курской губернии на Красной площади, должны соответствовать величию и обаянию могучей фигуры угасшего вождя.

Памятник В. И. Ленину был открыт 1 сентября 1933 на Красной площади, сооруженный на средства трудящихся Курян. Автором памятника был скульптор П. П. Яцыно.

Но во время фашистской оккупации памятник был разрушен. После Великой Отечественной войны было решено его восстановить и эту работу выполнял народный художник СССР, действительный член Академии художеств СССР скульптор М. Г. Манизер.

Летом 1956 года были развернуты строительные работы. Авторы постамента памятника — архитекторы А. П. Великанов и И. Е. Рожин. Планировку и благоустройство сквера вокруг памятника осуществил архитектор С. И. Федоров. Статуя была отлита на ленинградском заводе «Монументскульптура». 5 ноября 1956 года состоялось торжественное открытие памятника.

Памятник В. И. Ленину в Курске — одна из лучших скульптур вождя в «Лениниане» выдающегося советского скульптора М. Г. Манизера, и один из самых лучших среди всех памятников основателю Советского государства.

Галерея

• Monument to Lenin ( Kursk ).jpg

См. также

Памятники В. И. Ленину

Отрывок, характеризующий Памятник Владимиру Ильичу Ленину (Курск, Красная площадь)

«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.