Первушин, Николай Всеволодович

Николай Всеволодович Первушин (28 апреля 1899, Казань — 1993, Канада) — профессор русского языка, истории и экономики.

Биография

Родился 28 апреля 1899 г. в Казани в семье врача Всеволода Прокопьевича Первушина.

Окончил Казанское коммерческое училище и юридический факультет Казанского университета (1919). Был оставлен для подготовки к профессорскому званию. В 1920 арестовывался ВЧК.

Выдержал неофициально магистерский экзамен, защитив работу «Родбертус и Бюхер» (1921).

В 1923 получил командировку в Берлин, в 1926 г. был направлен советским правительством на работу в Париж, где работал в аппарате главного уполномоченного Нефтесиндиката. Написал книгу «Германские концерны и концентрация промышленности» (Ленинград, 1927. 258 с.).

В 1930 после получения вызова в Москву, остался за границей, став невозвращенцем. Работал журналистом и экономистом в Париже (1929—1946).

По переезде в Америку работал в отделе языков, и с 1947 по 1954 преподавал на курсах языков при ООН.

Профессор русского языка, истории и экономики в Макгильском университете с 1962 г. и в Оттавском университете с 1966 г. Председатель русской академической группы в Монреале и Квебеке. Один из организаторов Международного общества по изучению творчества Достоевского.

Автор статей на темы православной культуры и литературы в русских и американских журналах.

Скончался в 1993 г. в Канаде.

Сочинения

• Казанский край, как промышленный, торговый и потребляющий район. 1922.
• Германские концерны и организация промышленности. 1927.
• Русские масоны и революция // Новое русское слово. — 1 августа 1986.
• Страницы русской истории : сборник эссе. Tenafly, N. J. : Эрмитаж, 1989.
• Between Lenin and Gorbachev : memoirs of Lenin’s relative and critic. Vantage Press, 1989.

Ссылки

• [zarubezhje.narod.ru/mp/p_001.htm Первушин Николай Всеволодович]
• [www.infamed.com/nb/3_2009_78-80.pdf Династия профессоров Первушиных]

Отрывок, характеризующий Первушин, Николай Всеволодович

– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.