Перри-Утконос

Перри-утконос
Perry as "Agent P"
Персонаж мультсериала «Финес и Ферб»
Первое появление	Американские горки (Финес и Ферб)
Вид	утконос
Пол	мужской
Прозвище	Перри
Отношения с другими персонажами	Финес Флинн и Ферб Флетчер (хозяева), Хайнц Фуфелшмертц (враг и одновременно друг), Кэндес Флинн (частично друг)
Создатель	Дэн Повенмайр Джеф Марш
Оригинальная озвучка	Ди Брэдли Бейкер

Перри-утконос (Агент Пи) (англ. Perry the Platypus (Agent P)) — герой мультсериала Финес и Ферб, домашний утконос, тайный агент «ОБКА» (Организации Без Крутой Аббревиатуры) — (англ. O.W.C.A, Organization Without a Cool Acronim). Рисуется как кирпич бирюзового цвета. Живёт в семье Флиннов-Флэтчеров, любимец Финеса и Ферба. Перед ними он должен изображать из себя ленивое бездумное животное. В случае разоблачения ему придется навсегда расстаться мальчиками и перевестись в другую семью, поэтому Перри в соответствии со своими инструкциями всячески скрывает свою двойную жизнь. В полнометражном мультфильме он был вынужден раскрыть свою тайну Финесу и Фербу, и те, чтобы оставить его в семье, прошли процедуру стирания памяти. Работая как агент, он надевает шляпу, его задача — пресекать зловредную деятельность злобного учёного, доктора Фуфелшмерца. В ходе работы они так хорошо познакомились, что стали друзьями. Не говорит, но издаёт звук, напоминающий урчание.

В полнометражном мультфильме есть альтернативный двойник из другого измерения — Пэрри-уткоборг, покрытый железом генерал армии альтернативного Фуфелшмерца, который в конце фильма опять становится добрым и возвращается к Финесу и Фербу.

Роль в сериале

Перри — домашний утконос смешанной семьи Флинн-Флетчеров. Он понравился Финесу и Фербу, поскольку его несфокусированный взгляд производил впечатление, будто он смотрит на них обоих одновременно . Тайно от них, Перри живёт двойной жизнью секретного агента, работающего на «Организацию Без Крутой Аббревиатуры/ОБКА», имея псевдоним «Агент Пи». Связь со своим руководителем, Майором Монограммом, осуществляется в огромном высокотехнологичном подземном тайном убежище через огромный экран для видеоконференций. Ежедневно он отправляется на сражение со злым учёным Доктором Фуфелшмертцем, который использует свои изобретения для попыток завоевания Триштатья, где происходит действие сериала. Перри всегда удаётся сорвать планы Фуфелшмертца, что зачастую скрывает следы технического творчества его хозяев, мальчиков Финеса и Ферба, которым они занимаются ради удовольствия, чтобы провести лето веселее. Это спасает их от от наказания, несмотря на то, что их старшая сестра, Кендэс Флинн, считает их проекты недопустимыми и очень опасными, и постоянно пытается обратить на них внимание их матери, Линды Флинн.

Показанные вначале как смертельно враждебные, в дальнейшем отношения Перри и Хайнца Фуфелшмертца становятся всё более близкими, даже дружескими, а их сражения становятся всё более похожими на игру.

Концепция и история создания

Задумывая мультсериал «Финес и Ферб», его создатели Дэни Повенмайр и Джеф Марш решили, что в нём требовуется «активная» сюжетная линия. Ещё в ходе работы над мультсериалом «Новая жизнь Рокко» они использовали повторяющиеся элементы в эпизодах, которые они написали, включающие в себя последовательности действия и сцены погони. Повенмайр и Марш решили использовать эти элементы и в качестве исполнителя выбрали Перри. Чтобы дать ему проявить себя перед зрителем, ему был придан заклятый враг Хайнц Фуфелшмертц.

При выборе внешнего вида Перри, Повенмайр и Марш хотели взять нечто необычное, такое животное, которое дети не могли бы просто «выбрать в зоомагазине и выпросить у родителей». Они выбрали утконоса, поскольку его внешний вид был непривычен и не имел шаблонов в анимации. Это животное не использовалось в американских анимационных программах, так что создатели решили, что Перри «не придётся спорить с шаблонными представлениями, которые зрители могли бы иметь по поводу более традиционного зверя». Это дало им возможность рисовать раскадровку с утконосом по своему усмотрению, поскольку «никто ничего не знает о нем».

Перри имел собственную песню, условно названную «Перри», исполненную Randy Crenshaw и Laura Dickinson, и написанную Маршем и Повенмайром. Эта песня, вместе с музыкальным номером "Gitchee Gitchee Goo" из эпизода «Звезды на час», стали первыми музыкальными композициями, которые Повенмайр и Марш показали в The Walt Disney Company. Они волновались по их поводу, поскольку, как говорил Повенмайр, «у Диснея была большая история использования музыки — что, если им не понравится?» Реакция, тем не менее, была позитивной и создателям было предложено написать песню для каждого последующего эпизода. Начальный текст песни описывал Перри как обычное определение утконоса: «He's a semi-aquatic egg-laying mammal of action».

Рисунок

Подобно остальным персонажам сериала, для Перри установлен простой стиль, позволяющий юным зрителям легко нарисовать его Согласно общей концепции сериала, внешний вид Перри получен из геометрических фигур, в стиле, напоминающем об аниматоре Тексе Эйвери, создателе Looney Tunes. Повенмайр использовал различные стили для рисования Перри, в зависимости от того, что он изображает. Когда он изображает домашнее животное, Повенмайр начинает с прямоугольника, похожего на буханку хлеба. Затем у него рисуются передние конечности, и только потом клюв, установленный под определённым углом. После этого рисуются глаза, которые никогда не сфокусированы и направлены в различных направлениях. В конце рисуются задние лапы, хвост, волосы, и потом раскрашивается.

Когда Перри рисуется как секретный агент, Повенмайр так же начинает с прямоугольной «буханки хлеба», но рисует её стоящей вертикально и помещает наверху головы, соединённой с квадратным туловищем, фетровую шляпу. В отличие от домашнего животного, глаза Перри как секретного агента «полны голубовато-стальной решимости». Далее рисуются руки и ноги. Ноги согнуты, приготовлены к действию или реакции на опасность. В конце добавляется бобровый хвост и делается раскраска.

Отклики

Как персонаж, Перри нашёл как фанатов, так и критиков. Как писала Синтия Литлтон в журнале Variety, «Перри-Утконос является прорывной звездой мультфильма „Финес и Ферб“ канала Дисней». Автор газеты The New York Times Сьюзан Стюарт назвала его «неустрашимым». Жан Yoo, пресс-представитель Disney Channel, заявил, что Перри «учтив» и «делает Джеймса Бонда похожим на дилетанта». Аарон Bynum из Animator Insider высказал мнение, что он «непоколебимо уверен в себе». Карли H. из издательства Scholastic объявил Перри «чертовски потрясающим». Джош Джексон, редактор журнала Paste, назвал отношения Перри и Фуфелшмерца «почти совершенными.»

Некоторые обозреватели дали негативные комментарии относительно Перри и его сюжетной линии, которые Шерри Робинсон из Тампа-Бэй Таймс счел «довольно триповыми». Кевин Макдоно из Sun Coast Today описал их как «сложные» и «слабо связанные» с остальной частью серии, добавив, что он «не знает, что это добавляет, кроме добавления шума взрывов к уже постоянному шуму пения и криков». Эд Лю из Toon Zone считает «загадкой, что секретный агент Перри делает делает в этом шоу в первую очередь». Лю счёл, что его сюжетная линия делается по типу «бросить все на стену и посмотреть, что прилипнет», и пишет, что «во многих из ранних эпизодов шоу не получилось хорошо сбалансировать основную и боковые сюжетные линии».

Перри номинировался на Nickelodeon Kids' Choice Award в 2014 по категории «Favorite Animated Animal Sidekick».

Отрывок, характеризующий Перри-Утконос

– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.