Соревнования по плаванию в эстафете 4×200 метров вольным стилем среди мужчин на летних Олимпийских играх 1908 прошли 24 июля. Приняли участие шесть команд из шести стран по четыре человека.
Призёры
Соревнование
Полуфинал
Место
|
Спортсмены
|
Результат
|
1
|
Великобритания
Уильям Фостер, Пол Радмилович, Джон Дербишир, Генри Тейлор
|
10:53,4 OR
|
2
|
США
Гарри Хебнер, Лео Гудвин, Чарльз Дэниельс, Лесли Рич
|
11:01,4
|
3
|
Швеция
Густаф Вретман, Гуннар Веннерстрём, Харальд Юлин, Адольф Андерсон
|
Неизвестен
|
Финал
Место
|
Спортсмены
|
Результат
|
1
|
Великобритания
Джон Дербишир, Пол Радмилович, Уильям Фостер, Генри Тейлор
|
10:55,6 WR
|
2
|
Венгрия
Йожеф Мунк, Имре Зацхар, Бела Лаш-Торреш, Золтан Халмаи
|
10:59,0
|
3
|
США
Гарри Хебнер, Лео Гудвин, Чарльз Дэниельс, Лесли Рич
|
11:02,8
|
4
|
Австралазия
Фрэнк Борепейр, Фредерик Спрингфилд, Реджинальд Бейкер, Теодор Тэртековер
|
Неизвестен
|
Напишите отзыв о статье "Плавание на летних Олимпийских играх 1908 — эстафета 4×200 метров вольным стилем"
Ссылки
- [www.aafla.org/6oic/OfficialReports/1908/1908.pdf Официальный протокол игр] (англ.)
- [olympic.w.interia.pl/ols/lon08.html Результаты соревнований] (польск.)
Отрывок, характеризующий Плавание на летних Олимпийских играх 1908 — эстафета 4×200 метров вольным стилем
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.