Бейкер, Реджинальд

Реджинальд Лесли Бейкер
Reginald Leslie Baker
Дата рождения:	8 февраля 1884(1884-02-08)
Место рождения:	Сарри-Хиллс, Австралия
Дата смерти:	2 декабря 1953(1953-12-02) (69 лет)
Место смерти:	Лос-Анджелес
Профессия:	актёр, кинопродюсер

Олимпийские награды
Бокс
Серебро	Лондон 1908	До 71,7 кг

Реджинальд Лесли Бейкер (англ. Reginald Leslie Baker; 8 февраля 1884, Сарри-Хиллс, Австралия — 2 декабря 1953, Лос-Анджелес, США) — австралийский спортсмен, серебряный призёр летних Олимпийских игр 1908, актёр и продюсер.

Бейкер занимался многими видами спорта — он выигрывал несколько соревнований в плавании, играл в водное поло за один из клубов Сиднея, занимался регби. Но основным его амплуа был бокс. Он выиграл несколько чемпионатов родного штата Новый Южный Уэльс.

В 1908 году Бейкер принял участие в летних Олимпийских играх 1908 в Лондоне. В боксе он соревновался в весовой категории до 71,7 кг и занял второе место, выиграв серебряную медаль. Также он участвовал в двух водных видах спорта — в эстафете 4×200 м вольным стилем, в которой его команда заняла четвёртое место, и в прыжке в воду с 3-метрового трамплина, в котором он вышел уже из четвертьфинала.

В 1918 году Бейкер занялся кино, и в 1920 году переехал в Лос-Анджелес, США. Он снялся в 13 фильмах и был продюсером трёх картин. Он также выполнял лошадиные трюки в одном фильме и обучал Элизабет Тейлор езде на лошадях.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/ba/reginald-baker-1.html Реджинальд Бейкер на sports-reference.com]  (англ.)
• Реджинальд Бейкер (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.adb.online.anu.edu.au/biogs/A070152b.htm?hilite=Baker Информация о Реджинальде Бейкере]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Бейкер, Реджинальд

– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.