План кампании

План кампании — система борьбы за понижение арендной платы, предложенная ирландским фермерам (Ирландия в то время находилась под властью Великобритании политиком-националистом Джоном Диллоном 17 октября 1886 года на митинге в Вудфорде. Впоследствии идея была развита им в газете «United Ireland» и поддержана О’Брайеном, а позже принятая всей ирландской партией.

Идея состояла в том, что фермеры, недовольные арендной платой, должны были обращаться к национальной лиге; лига выступала посредницей в переговорах между лендлордом и фермерами, и в случае неудачи переговоров она сама определяла размер «справедливой ренты», взыскивала его с фермера и предлагала лендлорду. Если последний отказывался принять эти деньги, требуя условленной ренты, то лига обращала деньги в пользу капитала, на который она поддерживала фермеров, выселяемых за неуплату ренты, а в случае выселения фермера объявляла бойкот и руководила им против каждого, кто захотел бы занять данную ферму. В ноябре 1886 года многие фермеры в Ирландии, следуя указаниям Диллона и О’Брайена, отказались платить условленную ренту и требовали «справедливой» ренты; последовали массовые выселения.

Борьба в этой форме продолжалась и в следующие три года, но ослабела в 1889—1890 годах. Британские власти преследовали Диллона, энциклику с осуждением Плана кампании вынес папа римский. В парламенте Гладстон во время прений об адресе в 1886 году признал План кампании неизбежным последствием политики правительства по отношению к Ирландии.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Ссылки

• [www.gutenberg.org/etext/14510 Analysis of the Campaign in 1888 by American journalist William Hurlbert, Vol.1]

Отрывок, характеризующий План кампании

Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.