Прасутаг
Прасутаг (бритт. Властелин рода, ум. ок. 60 г. н. э.) — тигерн[1] кельтского племени иценов, сначала противник, а затем союзник римлян. Был женат на Боудикке, имел двух дочерей.
О жизни и деятельности Прасутага до римского вторжения в Британию в 43 году н. э. ничего не известно. Он возглавлял племя иценов, обитавшее к северу от Камулодуна. Сначала ицены во главе с Прасутагом сопротивлялись римлянам. Однако в 47 году он был разбит, вместе с десятью тигернами других племён[2] признал верховную власть римского императора и оказал значительную помощь римской администрации по укреплению её положения в Британии. За это Прасутаг сохранил свою власть, а кельты-ицены — автономию, однако ему была поручена охрана близлежащих водных путей.
В дальнейшем Прасутаг спокойно правил иценами, не имея врагов среди других племён британских кельтов и не враждуя с римлянами. Перед смертью, ожидая последующей борьбы за власть и заботясь о своём роде, Прасутаг объявил наследниками своих дочерей и римского императора Нерона. После смерти Прасутага такое его решение вызвало серьёзный конфликт и в конце концов привело к крупному восстанию кельтов в Британии.
Напишите отзыв о статье "Прасутаг"
Литература
- Тацит. Анналы. XIV. 31.
Примечания
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
Отрывок, характеризующий Прасутаг
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
