Ицены

Ицены (икены, также ошибочно исены) — кельтское племя древней Британии, населявшее одну из юго-восточных областей острова (теперь Норфолк и Саффолк).

До римского вторжения в Британию 43 г. н. э., власть на полуострове принадлежала многочисленным местным племенам. В процессе оккупации император преобразовал племена в цивитаты (civitates), что усиливало контроль над ними. Большая часть цивитатов являлись преемниками племён, но некоторые из них были созданы римлянами. Всего в Британии было 16 цивитатов: Атребаты, Белги, Бриганты, Деметы, Добунны, Думнонии, Дуротриги, Ицены, Катувеллауны, Карветы, Кантии, Кориелтаувы, Корновии, Парисы, Регнии и Силуры. Столицей иценов был город Вента Икенорум. Римское влияние осуществлялось и через внедрение собственных монет, однако его усиление стало причиной восстания 61 года.

Восстание иценов

Об иценах известно главным образом из рассказов Тацита и Диона Кассия об их восстании против римского владычества при Нероне. Археологически подтвердить их достоверность пока не удалось. Согласно римским авторам, поводом к восстанию послужили:

• разорение римскими легионами острова Мона, главного центра друидизма и очага кельтских национальных традиций;
• злоупотребления римских администраторов и ростовщиков (в том числе знаменитого Сенеки);
• оскорбления, нанесенные иценским правителям.

В 60 году умер правитель племени Прасутаг. Римляне объявили о присоединении к империи всех его владений. Вдова Прасутага Боудикка, когда её дочери были изнасилованы врагами, подняла восстание. Восставшие ицены и тринованты захватили Веруламий, Камулодун и Лондиний.

На стороне римлян выступил местный правитель Тиберий Клавдий Тогидубн. Паулин разгромил иценов и с крайней жестокостью подавил восстание. Царица покончила с собой. Полное поражение восставших решило судьбу южной части острова в пользу Рима.

Правители иценов

• Кандуро
• Аесу
• Саему
• Антедий (уп. ок. 25 н. э.)

Присоединение к Римской империи (с 47 н. э.)

• Прасутаг (47 — 59/60)
• Боудикка, царица (59 — 61), восстала против Рима

Литература

• Ицены // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Allen, D. F. "The Coins of the Iceni." Britannia (1970): 1-33. Web. 12 March 2013.
• Bunson, Matthew. “Britannia.” Encyclopedia of the Roman Empire. New York: Facts on File, 1994. Print.
• Bunson, Matthew. “Iceni.” Encyclopedia of Ancient Rome. 3rd Ed. New York: Facts On File, 2012. Print.
• “Britain, Roman.” The Oxford Classical Dictionary. 4th ed. Oxford: Oxford University Press, 2012. Print.
• Davies, John. A., Gregory, Tony. "Coinage from a 'Civitas': A Survey of the Roman Coins Found in Norfolk and their Contribution to the Archaeology of the 'Civitas Icenorum'" "Britannia" (1991): 65-101. Web. 12 March 2013.
• Dio, Cassius. Roman History :. Cambridge: Harvard University Press, 1987. Print.
• Gardiner, Juliet, and Neil Wenborn. “Civitas.” The Columbia Companion to British History. New York: Columbia University Press, 1997. Print.
• Mossop, H. R. and Allen, D. F. "The Elusive Icenian Legend." Britannia (1979): 258-259. Web. 12 March 2013.
• Williamson, Tom. The Origins of Norfolk. Manchester University Press: 1993.

Отрывок, характеризующий Ицены

В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.