Пелендоны

Пел(л)ендоны, цериндоны (лат. Pel(l)endones, Cerindones) — древний кельтский народ Пиренейского полуострова. С начала 4 в. до н. э. они населяли истоки реки Дуэро (ныне северно-центральная часть Испании, север провинции Сория, юго-восток Бургоса и юго-запад Риохи).

Происхождение

Предположительно смешанного иллирийского и кельтского происхождения, пелендоны мигрировали на Иберский полуостров около 4 в. до н. э.. Предполагается, что они были связаны родством с белендами, обитавшими в долине реки Арьеж в Галлии, и говорили на одном из Q-кельтских языков.

Культура

Пелендоны были пастушеским народом, практиковавшим отгонное скотоводство в пастбищных низинах долины Эбро. Их главным городом был Визонций, Visontium (Винуэса — Сория). Считается, что именно пелендоны основали города Нуманция (Муэла-де-Гаррай — Сория) и Савия (Сория?). Также они контролировали города Ареграда (Агреда? — Сория; в легендах на кельтиберских монетах: Areicoraticos/Arecorataz), Аренетум (Арнедо, близ Инестрильяс — Риоха), Квелия/Квелиум (Кель, близ Арнедо — Риоха; в легендах на кельтиберских монетах: Cueliocos) и Контребия-Леукаде (Агильяр-дель-Рио-Альхама — Риоха). К ним следует добавить римскую колонию Августобрига, Augustobriga (Муро-де-Агреда), основанную в конце 1 в. до н. э. Местонахождение городов Луция, Lutia (Канталусия?), Олибия, Olibia и Вария, Varia остаётся невыясненным.

История

Пелендоны были тесно связаны с ареваками, по отношению к которым они были вассальным племенем, и с веттонами. Им удалось избавиться от ига ареваков, возможно, с помощью римлян в конце II в. до н. э., когда они получили город Нуманцию и прилегающие земли побежденных ареваков среди соседних племён. Однако во время серторианских войн они встали на сторону Квинта Сертория и предоставили его армии вспомогательные войска.

В конце I-го века до н.э., пелендоны были включены в провинцию Тарраконская Испания, созданную императором Августом, основавшим на её территории римскую колонию Августобрига ( современная Муро-де-Aгреба)

Литература

• Ángel Montenegro et alii, Historia de España 2 — colonizaciones y formación de los pueblos prerromanos (1200—218 a.C), Editorial Gredos, Madrid (1989) ISBN 84-249-1386-8
• Francisco Burillo Mozota, Los Celtíberos, etnias y estados, Crítica, Barcelona (1998) ISBN 84-7423-891-9

Отрывок, характеризующий Пелендоны

Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.