Пруссис, Христофор Францевич
| Христофор Францевич Пруссис | ||
| Дата смерти | ||
|---|---|---|
| Место смерти | ||
| Принадлежность | ||
| Род войск | ||
| Звание | ||
| Сражения/войны | ||
| Награды и премии |
| |
Христофор Францевич Пруссис (Prussis) (ум. 30 апреля 1916 года, Гатчина, Петроградская губерния) — один из первых военных лётчиков Российской империи, штабс-капитан.
Биография
Обучался в Офицерской воздухоплавательной школе в Санкт-Петербурге. В 1913 году, после окончания обучения, был назначен на должность начальника 1-го корпусного авиационного отряда при 1-й авиационной роте[1].
В 1914 году участвовал в третьем Всероссийском съезде воздухоплавотелей, проходившем с 8 по 13 апреля в Санкт-Петербурге[1].
Христофор Францевич участвовал в рекордном перелёте из Санкт-Петербурга в Киев на самолёте «Илья Муромец» вместе с его создателем И. И. Сикорским как второй пилот. Этот перелёт установил новый мировой рекорд по дальности перелёта с пассажирами[1][2].
Принимал участие в Первой мировой войне с 1914 года в качестве лётчика и разведчика. Награждён орденом Святого Владимира 4-й степени[1][3].
С конца 1915 года занимал должность инструктора авиационной школы в городе Гатчина[1].
Погиб 30 апреля 1916 года в Гатчине во время учебного полёта на аэроплане «Фарман-22»[3]. Похоронен на Новом городском кладбище[4].
Напишите отзыв о статье "Пруссис, Христофор Францевич"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.rdinfo.ru/site.php?mode=change_page&site_id=223&own_menu_id=30505&curent_page=17 Пруссис]
- ↑ [militera.lib.ru/bio/katyshev_miheev/02.html Перелет Петербург — Киев — Петербург]
- ↑ 1 2 [history-gatchina.ru/article/card.htm Аварии 1915—1916 гг. в Гатчинской Военной авиационной школе]
- ↑ [history-gatchina.ru/town/nekropol/nekropol20.htm Гатчинский некрополь. Новое кладбище. Список захоронений (М-Р)]
Ссылки
- [www.rdinfo.ru/site.php?mode=change_page&site_id=223&own_menu_id=30505&curent_page=17 Пруссис]
- [militera.lib.ru/bio/katyshev_miheev/02.html Перелёт Петербург — Киев — Петербург]
- [history-gatchina.ru/article/card.htm Аварии 1915—1916 гг. в Гатчинской Военной авиационной школе]
|
Это заготовка статьи о военном деятеле. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Пруссис, Христофор Францевич
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
