Верхаген, Пьер-Теодор
| Пьер-Теодор Верхаген | |
| Pierre-Théodore Verhaegen | |
 | |
| Род деятельности: |
политика |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Пьер-Теодор Верхаген (21 августа 1796, Брюссель — 8 декабря 1862, Брюссель) был бельгийским юристом, политиком и основателем Брюссельского свободного университета. Он получил степень магистра в области права в École de Droit в Брюсселе. Он был одним из самых активных членов масонской ложи «Les Amis Philanthropes № 1». С 1854 по 1862 год занимал должность великого мастера Великого востока Бельгии[1].
Содержание
Биография
Родным для Верхагена был фламандский диалект Брабанта, его культурным языком являлся французский, в то время языком верхов в Брюсселе. Он был мэром Ватермаль-Буафора с 1825 по 1836 годы.
Он был президентом палаты депутатов с 28 июня 1848 по 28 сентября 1852 и с 17 декабря 1857 до июня 1859 года[1].
Он был членом брюссельской ложи «l’Espérance», основанной в 1805 году. Членом ложи был принц, а затем король — Виллем II, как председательствующий мастер. Впоследствии, когда против Виллема II был организован нечестивый союз Виллемом I, Верхаген отказался в нём участвовать[1].
Как бывший великий мастер Великого востока Бельгии Верхаген превозносил преимущества масонства и критиковал римско-католическую церковь. Однако у него была собственная церковь. Он также построил первую церковь в Ватермаль-Буафор (1827—1833). Он выступил против традиции, когда похороны считались исключительно прерогативой церкви[2]. Его похороны были буржуазно-либерально-масонским событием, что католиками было воспринято как скандал. Для Верхагена это было очень важно, этими похоронами он вводил нормы светского социального поведения[2].
Ежегодно в Брюсселе Брюссельский свободный университет (БСУ), 20 ноября, празднуется дата основания БСУ, проводится парад с проходом через Брюссель[3].
См. также
- Брюссельский свободный университет (нидерландскоязычный)
- Либеральное масонство
- Великий восток Бельгии
- Масонская ложа Les Amis Philanthropes
Напишите отзыв о статье "Верхаген, Пьер-Теодор"
Литература
- Marie-Pierre VERHAEGEN, e. a., Pierre-Théodore Verhaegen. L’homme, sa vie, sa légende, Brussel, 1996.
- Pierre-Théodore Verhaegen. L’homme, sa vie, sa légende. Bicentenaire d’une naissance, ULB, 1996.
- Verhaegen, aîné. Président de l’Association libérale et union constitutionnelle de l’arrondissement de Bruxelles, Jh. Tordoir, Archives libérales francophones, 1997.
Примечания
- ↑ 1 2 Jean Stengers, Les idées philosophiques et religieuses de Verhaegen, dans: Pierre-Théodore Verhaegen. L’homme, sa vie, sa légende, Bruxelles, 1996, p. 119 et p. 120.
- ↑ 1 2 Jeffrey Tyssens, En vain la terre te cache : un cadre analytique pour les monuments funéraires maçonniques, dans Franc-Maçonnerie et beaux-arts, Bruxelles, 2007, p. 262 : " phénomène qualifié de " sécularisation cléricale " l’apparition de pratiques sociales sécularisées par l’action du clergé lui-même, un clergé qui refusait aux porteurs de ces pratiques toute participation légitime à une quelconque action sociale religieusement encadrée ".
- ↑ [www.vub.ac.be/home/historiek.html Vrije Universiteit Brussel]
Ссылки
- [www.ulb.ac.be/philo/cierl/verhaegen.html Chaire Théodore Verhaegen]
Отрывок, характеризующий Верхаген, Пьер-Теодор
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.
