Ратгауз, Даниил Максимович

Даниил Максимович Ратгауз
Имя при рождении:	Даниил Максимович Ратгауз
Дата рождения:	25 января (6 февраля) 1868(1868-02-06)
Место рождения:	Харьков
Дата смерти:	6 июня 1937(1937-06-06) (69 лет)
Место смерти:	Прага
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Род деятельности:	поэзия
Жанр:	романсы

Даниил Максимович Ратгауз (25 января [6 февраля] 1868, Харьков — 6 июня 1937, Прага) — русский поэт, автор слов нескольких известных романсов.

Биография

Отец — Макс Абрамович Ратгаус, потомственный почётный гражданин, банкир. Д. М. Ратгауз учился в гимназии в Киеве, окончил юридический факультет Университета Св. Владимира в Киеве (1895), служил присяжным поверенным.

Покровителем поэтических опытов юного Ратгауза стал Вас. И. Немирович-Данченко. После того, как 24-летний студент послал в августе 1892 свои стихи П. И. Чайковскому, композитор за последний год жизни создал 6 романсов на слова Ратгауза (opus 73: «Мы сидели с тобой у заснувшей реки», «В эту лунную ночь», «Снова, как прежде, один» и др.) и ободрил их автора письмами с признанием «истинного таланта». В 1893 году Ратгауз издал в Киеве первый сборник стихов. В 1902 году в личном письме к Ратгаузу о любви к его романсам писал А. П. Чехов. После Чайковского романсы на слова Ратгауза писали также Ц. А. Кюи, С. В. Рахманинов, Р. М. Глиэр и другие.

В дальнейшем Ратгауз очень много писал и печатался, всячески заботясь о признании (написал сам о себе статью для Критико-биографического словаря С. А. Венгерова и послал её ему, посылал стихи композиторам и составителям антологий и т. п.). В 1896—1917 Ратгауз выпустил несколько книг стихов (в том числе трёхтомное роскошное «Полное собрание стихотворений»): они вызвали, однако, почти единодушно отрицательные рецензии критиков различных направлений. Валерий Брюсов назвал Ратгауза «поэтом банальностей»: у него «собраны примеры и образцы всех избитых, трафаретных выражений, всех истасканных эпитетов, всех пошлых сентенций». Рецензенты отмечали подражательность его стихов (заимствования как у поэтов старшего поколения — А. К. Толстого, Фета, Полонского, — так и авторов, популярных в 1880—1890-е гг.: Апухтина, Надсона, Минского, Лохвицкой). На этом фоне резко выделялась реакция Л. Н. Толстого, неоднократно заявлявшего в интервью, что из современных поэтов больше всего ценит именно Ратгауза и противопоставляет его «декадентам».

Практически все стихи Ратгауза проникнуты последовательным пессимизмом (название одного из сборников: «Песни любви и печали»), на навязчивость соответствующих настроений он жаловался в письмах Чехову. По свидетельству дочери, страдал расстройством нервной системы. В 1910—1918 жил в Москве, затем снова в Киеве, откуда в 1921 выехал в Берлин, а через два года в Прагу. Выпустил за границей ещё два сборника в прежнем духе: «Мои песни» (Берлин, 1922)и «О жизни и смерти» (Прага, 1927). В Праге заболел тяжёлой формой гипертонии, последние годы был парализован, хотя продолжал писать. Похоронен на Ольшанском кладбище в Праге.

Дочь Ратгауза Татьяна Данииловна (1909—1993) — поэтесса, деятельница пражского объединения «Скит поэтов», актриса, с 1935 в Риге, после 1940 осталась в советской Латвии, работала переводчицей, написала воспоминания.

Литература

• Д. Ратгауз "Тоска бытия", СПБ, т-во Вольф, 1910

Отрывок, характеризующий Ратгауз, Даниил Максимович

– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.