Рахимидин Захари
Поделись знанием:
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
| Рахимидин Захари | |
| малайск. Rahimidin Zahari | |
 Рахимидин Захари | |
| Имя при рождении: |
Rahimidin Zahari |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
Бачах Керанджи, Келантан |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Куала-Лумпур |
| Гражданство: |
|
| Род деятельности: |
прозаик, поэт, драматург, эссеист |
| Жанр: |
стихи, рассказы, пьесы, эссе |
| Язык произведений: |
малайский |
| Премии: |
Первая премия на конкурсе стихов Совета по языку и литературе Малайзии (1986); Премия лучшему молодому писателю Эссо-Гапена (1991); Национальная премия конкурса Шападу-Гапена (1992); Национальная премия Эссо-Гапена (1995); Премия «Ислам Даруль-Имам III» (1997); Литературная премия Малайзии (2004); Литературная премия Мастра (2013). |
Рахимидин Захари (малайск. Rahimidin Zahari) (28 марта 1968, Бачах Керанджи, Келантан — 14 мая 2015, Куала-Лумпур) — малайзийский поэт.
Содержание
Краткая биография
В 2003 году окончил Университет наук Малайзии (о. Пенанг) по курсу изящных искусств. В 1988—1989 гг. участвовал в программе литературного творчества в том же университете.
Участник Второй конференции писателей АСЕАН на Филиппинах и фестиваля «Истикляль II» в Индонезии, представитель Малайзии на Международном празднике поэзии «Куала-Лумпур 2002», участник поэтического фестиваля «Южная Корея-АСЕАН» (Сеул), 10-16 декабря 2010). Увлекается также традиционными видами искусства. Последние годы жизни был редактором единственного в стране ежеквартального театрального журнала «Пентас» (Сцена), а также казначеем организации «Национальный писатель» (Пена).
Творчество
Кроме стихов писал также пьесы и новеллы. Одна из пьес «Шёпот ребаба» (Rebab Berbisik) с успехом была показана в апреле 2011 года на малой сцене престижного «Дворца культуры» в Куала-Лумпуре[1][2]. Тема новелл — соотношение традиции и современности, грусть по поводу исчезающих традиций малайской культуры, особенно теневого кукольного театра «ваянг»[3].
Критика. Оценка творчества
Стихи поэта полны образов, тайн и тонких ощущений. Многие из них пронизывает ощущение неотвратимости нашего ухода из земной жизни. Но это не пессимизм: за гранью видимой жизни — вечность.— .- Виктор Погадаев[4]
Награды
- Первая премия на конкурсе стихов Совета по языку и литературе Малайзии (1986);
- Премия лучшему молодому писателю Эссо-Гапена (1991)
- Национальная премия конкурса Шападу-Гапена (1992)
- Национальная премия Эссо-Гапена (1995)
- Премия «Ислам Даруль-Имам III» (1997).
- Литературная премия Малайзии (2004)
- Литературная премия Мастра (2013)
- Поощрительная премия Института переводов и книги Малайзии (2015)
- Премия и звание "Деятель культуры Куала-Лумпура" (2015, посмертно)
Основные сборники
- Rahimidin Zahari. Sekepal Tanah (Горсть земли). Kuala Lumpur: DBP 1995.
- Rahimidin Zahari. Matahari Berdoa (Молитва Солнце). Kota Bharu: GEMA, 1998.
- Rahimidin Zahari. Di Kebun Khatulistiwa (В саду на экваторе). Kuala Lumpur: DBP 2005.
- Rahimidin Zahari. Perjalanan Salik (В поисках знаний). Bangi: Pustaka Nusa, 2009.
- Rahimidin Zahari. Aksara (Буквы). Shah Alam: Ilmu Bakti, 2009.
- Rahimidin Zahari, Sutung Umar RS et al. Makyung. The Mystical Heritage of Malaysia (Макюнг. Мистическое наследие Малайзии). Kuala Lumpur: Institut Terjemahan Negara Malaysia, 2011.
- Abdullah Muhamad, Rosli K. Matari, Azmi Yusoff, Rahimidin Zahari. Kumpulan Sajak ABRAR (Сборник стихов АБРАР). Kota Bharu: Persatuan Penulis Kelantan, 2011.
- Rahimidin Zahari. Perahu Fansuri (Лодка Фансури). Kuala Lumpur: Sindiket Soljah, 2011.
- Rahimidin Zahari dkk. Puisi Orang Bertujuh (Поэзия семерых). Kuala Lumpur: PENA, 2011.
- Rahimidin Zahari. Rawana (Равана). Bangi: Pustaka Nusa, 2011.(40 стихотворений на малайском с переводом на английский язык).
- Rahimidin Zahari. Bayang Beringin (Тень берингина). Kuala Lumpur: PENA, Institut Terjemahan & Buku Malaysia, 2013.
- Rahimidin Zahari. Wayang Kulit. Shadow Play. The Folk Epic of the Malay Archipelago. Translared by Siti Hajar Mohamad Yusof, Shahnaz Mohd. Said, Solehah Ishak. Kuala Lumpur. Institute Terjemahan dan Buku Malaysia, 2013.
- Rahimidin Zahari. Laut Tujuh Gelombang Buih (Седьмое море с пенистой волной). Kumpulan Puisi. Kuala Lumpur: Institut Terjemahan & Buku Malaysia, 2014.
- Rahimidin Zahari. Sehelai Daun Kenangan (Лист воспоминаний). Kumpulan Puisi. Kuala Lumpur: Institut Terjemahan & Buku Malaysia, 2015.
- Rahimidin Zahari. Kulukiskan Engkau Biru Dan Engkau Bertanya Kenapa Tidak Merah Jambu Seperti Warna Kesukaanku? (Я рисую тебя синей, а ты спрашиваешь, почему не розовой, ведь это твой любимый цвет?). Kuala Lumpur: Institut Terjemahan & Buku Malaysia, 2016.
Переводы на русский язык
- Рахимидин Захари. Горсть земли; И сказал Адам; Я ищу смысла в темноте ночи (стихи). Пер. В. А. Погадаева. — Нусантара. Юго-Восточная Азия. Сборник материалов. Вып. 3. СПб: Нусантара, 2002, с. 97-98.
- Рахимидин Захари. Горсть земли; И сказал Адам; Я ищу смысла в темноте ночи. — Сакмарские вести. Сакмара, 26.01.1999. Перевод В. А. Погадаева.
- Замок из песка. Избранные стихи Рахимидина Захари. Составление и перевод с малайского В. А. Погадаева. М.: Ключ «С», 2007 (32 стихотворения)
- Рахимидин Захари. Стихотворение о камне; Лодка; Горсть земли. — Покорять вышину. Стихи поэтов Малайзии и Индонезии в переводах Виктора Погадаева. М.Ключ-С, 2009, с. 44-45.
- Рахимидин Захари. Шаман Пак Да Мегат. — Малайская кровь. Антология малайского и индонезийского рассказа. Составление, перевод с малайского и индонезийского и предисловие Виктора Погадаева. М.: ИД «Ключ-С», 2011, с. 45-52.
- Рахимидин Захари. Шаман Пак Да Мегат. Перевод с малайского и примечания Виктора Погадаева. — Восточная коллекция, Москва: РГБ, весна 2013, с. 149—153.
Напишите отзыв о статье "Рахимидин Захари"
Примечания
- ↑ Victor Pogadaev. Rebab Berbisik Menampilkan Bakat Cemerlang Rosnan Rahman. — Pentas, Jil. 6, Bil. 2 (April- Jun 2011), p. 48-49.
- ↑ Raja Syahriar. Antara Burlesque dan Rebab. — Pentas, Jil. 6, Bil. 2 (April- Jun 2011), p. 33-35
- ↑ Рахимидин Захари. Шаман Пак Да Мегат. // Малайская кровь. Антология малайского и индонезийского рассказа. Составление, перевод с малайского и индонезийского и предисловие Виктора Погадаева. М.: ИД «Ключ-С», 2011, с. 45-52
- ↑ Виктор Погадаев. "В ночи, когда уснёт тревога". Замок из песка. Избранные стихи Рахимидина Захари. Составление и перевод с малайского Виктора Погадаева. М.: Ключ «С», 2007, с. 9-10
Отрывок, характеризующий Рахимидин Захари
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
