Жевуский, Хенрик

Хенрик Жевуский
польск. Henryk Rzewuski
Псевдонимы:	Ярош Бейла, Jarosz Bejła
Дата рождения:	3 мая 1791(1791-05-03)
Место рождения:	Славута
Дата смерти:	28 февраля 1866(1866-02-28) (74 года)
Место смерти:	Чуднов
Жанр:	Историк, новеллист

Хенрик Жевуский, Генрих Ржевуский (Генрик Ржевуский польск. Henryk Rzewuski, 1791—1866) — польский писатель из рода Ржевуских, старший сын А. С. Ржевуского, брат А. А. Ржевуского, Каролины Собаньской и Эвелины Ганской.

Биография

Мицкевич, с которым Жевуский познакомился в Риме, был восхищен рассказами его о польском быте времен Станислава-Августа и убедил его взяться за перо, предсказывая громадный успех. Благодаря этому совету явились известные «Pamiątki JPana Seweryna Soplicy, cześnika parnawskiego» (Рим, 1832; П., 1839) — ряд замечательных по яркости красок и задушевности тона картин старошляхетского польского быта. Это произведение имело громадный успех и породило массу подражаний. Описания шляхетского быта, сеймов и сеймиков, шумных пиров и старинных забав на время вытеснили все другие сюжеты из польской литературы.

Поселившись в 1833 г. на Волыни, Жевуский примкнул к кружку писателей клерикально-шляхетского направления (органом которых был «Tygodnik Petersburski») и выпустил собрание сатирических очерков: «Mieszaniny obyczajowe», под псевдонимом Яроша Бейлы (Вильно, 1841—43). Саркастический тон этих очерков поднял в польском обществе целую бурю негодования против автора и вызвал страстную полемику. Возвратившись опять к области исторического романа, Жевуский выпустил «Listopad» (СПб., 1849; здесь обрисованы два главных общественных течения, боровшихся между собой в царствование Станислава Понятовского) и «Zamek Krakowski» (СПб., 1847).

В 1850 г. Жевуский поселился в Варшаве и получил должность чиновника особых поручений при князе Паскевиче, а в 1851 г. начал издавать «Dziennik Warszawski», составивший эпоху в летописях польской прессы: это было первое польское издание, поставленное по образцу западноевропейских. Публика, однако, скоро отхлынула от «Dziennika», так как редактор его с резкой прямолинейностью развивал свои аристократическо-клерикальные взгляды.

Принуждённый оставить редакторство, Жевуский возвратился в 1856 г. на Волынь, где и умер. Другие произведения Жевуского: «Adam Śmigielski » (СПб., 1851), «Łaska и przeznaczenie» (Варшава, 1851), «Rycerz Lizdejko» (1852), «Zaporożec » (1854), «Pamiętniki Bartłomieja Michałowskiego» (СПб. и Варшава, 1857), «Paź złotowłosy, czyli Wieczory sułtana» (Львов, 1858), «Teofrast polski» (СПб., 1851), «Nie-bajki» (1851), «Wędrówki umysłowe» (1855).

Ссылки

Ржевусские // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Жевуский, Хенрик

И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.