Родзянко, Николай Васильевич
| Николай Васильевич Родзянко | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 31 марта 1867 — 11 октября 1871 | |||
| Предшественник: | Лерхе, Герман Густавович | ||
| Преемник: | Супруненко, Андрей Петрович | ||
| Рождение: | 23 марта 1817 село Василевка Хорольского уезда Полтавская губерния | ||
| Смерть: | 11 октября 1871 (54 года) Томск | ||
Родзя́нко Никола́й Васи́льевич (23 марта 1817 года, село Василевка Хорольского уезда Полтавской губернии — 11 октября 1871 года, Томск) — российский государственный деятель, действительный статский советник
Содержание
Биография
Родился в семье военного, представителя дворянского рода Родзянко. Впоследствии был крупным помещиком Полтавской губернии, имел 3 429 десятин земли, 471 душу временно-обязанных крестьян.
Окончил Пажеский корпус (1835).
С 1836 года служил в Канцелярии Черниговского, Полтавского и Харьковского генерал-губернаторов, затем в Канцелярии статс-секретаря принятия прошений на Высочайшее имя.
В 1846 году занял пост столоначальника в Первом Отделении Второго Департамента Государственных Имуществ.
С 1850 года чиновник по особым поручениям при Министре Народного Просвещения князе П. А. Ширинском-Шихматове.
С 1853 года служил в Главном Управлении Цензуры. 25 января 1857 года назначен Олонецким вице-губернатором в Петрозаводск. 2 августа 1859 года переведен в Псков на должность вице-губернатора.
31 марта 1868 года назначен губернатором Томска.
Будучи губернатором, ревностно исполнял свои обязанности и, инспектируя пересыльную тюрьму, заразился тифом. Спустя несколько дней он умер. Погребён на кладбище Богородице-Алексеевского монастыря. Запомнился томичам борьбой со взяточничеством, среди городских обывателей ходила легенда, по которой из могилы Родзянко ещё долго раздавался истошный крик: «Я вас, канальи, по 3-му пункту»[1]. В советское время могила была утрачена.
В Томске жил в «губернаторском доме» (Набережная реки Ушайки, д. 16)
Семья
Супруга — Аделаида Алексеевна Родзянко[2],[3] (1830—14.02.1893), писательница
Напишите отзыв о статье "Родзянко, Николай Васильевич"
Литература
[elib.tomsk.ru/purl/1-5913/ А. В. Яковенко, В. Д. Гахов ТОМСКИЕ ГУБЕРНАТОРЫ. Томск, 2012]
Примечания
- ↑ [made-in-tomsk.com/the-story-of-one-life/140/ Сердобольный губернатор]
- ↑ [www.booksite.ru/fulltext/zub/ovy/001/3.htm Аделаида Алексеевна Родзянко]
- ↑ Родзянко, Аделаида Алексеевна // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Ссылки
[sib.net/tomsk/rodzyanko-nikolaj-vasilevich/ Энциклопедия Сибирь-матушка. Н. В. Родзянко]
[histpol.pl.ua/ru/lichnosti/alfavitnyj-ukazatel/lichnosti-r/4059-rodzyanko-nikolaj-vasilevich История Полтавы. Н. В. Родзянко]
[kraeved.lib.tomsk.ru/page/711/ Томские губернаторы]
Отрывок, характеризующий Родзянко, Николай Васильевич
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.
Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
