Руднев, Пётр Александрович

Пётр Александрович Руднев
Дата рождения:	27 марта 1925(1925-03-27)
Место рождения:	Ставрополь-Кавказский, РСФСР, СССР
Дата смерти:	24 ноября 1996(1996-11-24) (71 год)
Место смерти:	Петрозаводск, Республика Карелия, Российская Федерация
Страна:	СССР СССР → Россия Россия
Научная сфера:	литературоведение
Место работы:	Коломенский педагогический институт; Тартуский университет; Карельский государственный педагогический институт; Петрозаводский государственный университет
Учёная степень:	кандидат филологических наук
Альма-матер:	Московский государственный педагогический институт
Научный руководитель:	Б. Я. Бухштаб, А. Ф. Лосев, Д. Е. Максимов

Не следует путать с архиепископом Петром (Рудневым).

Пётр Александрович Ру́днев (1925—1996) — советский и российский учёный-филолог, литературовед, стиховед.

Биография

В 1942—1945 — участник Великой Отечественной войны. После демобилизации поступил на отделение классической филологии Московского государственного педагогического института, которое окончил в 1950 году; среди учителей Руднева был А. Ф. Лосев. Преподавал литературу в средней школе № 8 города Коломна.

В 1958—1968 годах — доцент кафедры литературы Коломенского педагогического института. Одновременно с 1966 годах участвовал в работе стиховедческой группы Института мировой литературы им. А. М. Горького. Подготовил диссертацию «О стихе Блока (Полиметрические композиции. Метр и смысл)», защита которой провалилась в 1968 г.: учёный совет при МГПИ им. Ленина признал работу формалистической.

Вслед за этим по приглашению Ю. М. Лотмана перешёл на работу в Тартуский университет, где продолжил занятия стиховедением вообще и изучение стиха Александра Блока в частности, защитив год спустя диссертацию кандидата филологических наук «Метрика А. Блока». К тартускому периоду относятся важнейшие работы Руднева — в частности, статьи «Из истории метрического репертуара русских поэтов XIX — начала XX века (Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Фет, Блок, Брюсов)» (в сборнике «Теория стиха», 1968), «О стихе драмы Блока „Роза и крест“» (в Учёных записках Тартуского университета, 1970), «Из наблюдений над стихами А. Блока» (в журнале «Slavonic Poetics», 1973). В Тарту у Руднева учились, в частности, Михаил Лотман и Сергей Шахвердов.

именно в эти годы… с наибольшей полнотой раскрылись творческий дар ученого и его совершенно исключительные педагогические способности

— Е. М. Мелетинский

В 1972 году Руднев по личным причинам переехал в Стерлитамак.

С 1973 года в Петрозаводске, где до конца жизни преподавал в Карельском государственном педагогическом институте, читал лекции также в Петрозаводском государственном университете.

Его лекции отличались основательностью, глубиной осмысления материала, очень своеобразным, чисто «рудневским» артистизмом.

— из некролога Петрозаводского университета

В 1986 вышел сборник стихотворений Афанасия Фета с предисловием Руднева, в 1989 в Тарту был опубликован учебник Руднева «Введение в науку о русском стихе».

Избранные труды

Автор более 70 научных работ по теории и стилистике стиха.

• Руднев П. А. Введение в науку о русском стихе: [Учеб. пособие по спец. «Рус. яз. и лит.»]. — Тарту: ТГУ, 1989. — 120 с. — 500 экз.
• Руднев П. А. Метрика Александра Блока: Автореф. дис. … канд. филол. наук. — Тарту, 1969. — 25 с.
• Руднев П. А. О стихе Александра Блока (Полиметрические композиции. Метр и смысл): Автореф. дис. … канд. филол. наук. — М., 1968. — 16 с.

Память

Вадим Руднев посвятил памяти своего отца один из наиболее известных своих трудов:
Руднев В. П. Словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты. — М.: Аграф, 1999. — 381 с. — 5000 экз. — ISBN 5-7784-0034-9.

В 1999 опубликован сборник статей памяти П. А. Руднева:
Studia metrica et poetica. — СПб.: Академический проект, 1999.

Семья

Сыновья — Вадим и Александр Рудневы.

Литература

• Карелия: энциклопедия: в 3 т. / гл. ред. А. Ф. Титов. Т. 3: Р — Я. — Петрозаводск: ИД «ПетроПресс», 2011. С. 36—384 с.: ил., карт. ISBN 978-5-8430-0127-8 (т. 3)
• Кулагин А. В. [Пётр Александрович Руднев] // В начале было Слово…: Коломенский филфак вчера и сегодня / Ред.-сост. И. Н. Политова, А. В. Кулагин. — Коломна: МГОСГИ, 2013. — С. 73-76. ISBN 978-5-98492-172-5

Отрывок, характеризующий Руднев, Пётр Александрович

Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]