Ручьёвская дорога

Ручьёвская дорога Санкт-Петербург
Общая информация
Район города	Красногвардейский
Протяжённость	3,8 км
Ширина	2 полосы

Ручьёвская дорога — крупная дорога на северо-востоке Санкт-Петербурга в Красногвардейском районе. Проходит от Шафировского проспекта за Пискарёвский проспект до территориальной зоны станция Ручьи.

Представляет собой два фрагмента, разделённых развязкой на съезде с Ручьёвского путепровода: от Шафировского проспекта до Пискарёвского проспекта и от Пискарёвского проспекта до станции Ручьи. В будущем Ручьёвскую дорогу планируется продлить на север до съезда на КАД в районе платформы Мурино.

Своё название Ручьёвская дорога получила 29 апреля 2009 года. Оно связано с тем, что дорога проходит по историческому району Ручьи рядом с железнодорожной платформой Ручьи.

В настоящее время застройка Ручьевской дороги представлена нежилыми объектами. Начальный участок представлен кладбищем крематория (восточная сторона) и промышленной зоной (западная сторона). Рядом с Пискаревским проспектом вдоль Ручьёвской дороги стоят два жилых дома.

В 2014 году на время строительства развязки на перекрёстке проспектов Непокоренных, Шафировского и Пискарёвского Ручьёвская дорога стала загруженным объездным маршрутом, по которому можно в объезд Шафировского путепровода попасть на улицу Руставели (через Ручьёвский путепровод).

Литература

• Санкт-Петербург. История улиц: топонимический справочник / Сост. В. К. Дмитриев. — СПб.: Корона принт, 2012. — С. 244. — 464 с. — 5000 экз. — ISBN 978-5-7931-0673-3.
• Большая топонимическая энциклопедия Санкт-Петербурга: 15 000 городских имен / Авт.-сост. А. Г. Владимирович, А. Д. Ерофеев, А. Б. Рыжков и др. — СПб.: Информационно-издательское агентство «ЛИК», 2013. — С. 385. — 1136 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-86038-171-1.

Отрывок, характеризующий Ручьёвская дорога

«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.