Риебини

Населённый пункт Латвия

Риебини (латыш. Ribene, до 1917 года — Рыбинишки) — село на юго-востоке Латвии в области Латгалия. Административный центр Риебиньского края и Риебинской волости. Расположено на берегу реки Фейнманка в 6 км от Прейли и в 213 км от Риги. Население в 2006 году 950 человек.

В Риебини расположена краевая дума, административные учреждения, средняя школа, детсад, дом культуры, библиотека, Римско-Католическая церковь, православная церковь Св. Николая, парк и конезавод.

История

Название Риебиньская усадьба заимствовала от своего владельца рыцаря Ливонского ордена Генриха Ребиндера, которому эти владения в центре Латгалии в XVI веке магистр ордена Плеттенберг передал в управление. Во времена Польской Инфляндии в XVII веке усадьба перешла во владение семьи Корфу и стало именоваться Кревенмуйжа. С 1716 года усадьба принадлежала семье фон Берк, с 1758 года — чиновнику Михалу Вейсенхофу. В XVIII веке рядом с усадьбой начало образовываться местечко Рыбинишки.

В 1874 году усадьбу приобретает литовец, генерал-майор, инженер Станислав Кербедзис (1810—1899), руководитель строительства железнодорожной линии Санкт-Петербург — Варшава. По приглашению дочери владельца, Евгении в имении гостили польские живописцы.

По земельной реформе 1920 года территория усадьбы площадью 573 га была разделена на 66 участков. Здание усадьбы перестроили под Риебиньскую школу.

В 1925 году Риебини получили статус села.

Уже в начале XIX века здесь начали селиться евреи. в 1897 году из 584 жителей они составляли 533 человека (91,3 %). В начале XX века многие из них выехали в Палестину и США, и к 1935 году доля еврейского населения составляла 68,3 % (317 из 464 жителей).

Литература

• Рыбинишки // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Рыбинишки // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
• Latvijas pagasti. Enciklopēdija. A/S Preses nams, Rīga, 2001—2002 ISBN 9984-00-412-0

Отрывок, характеризующий Риебини

Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.