Самватас

Самватас (Самбатас; греч. Σαμβατας) — одно из названий Киева или его крепости. Засвидетельствовано в X веке византийским императором Константином Багрянородным, сообщающим в трактате «Об управлении Империей» (ок. 948 года) о «крепости Киоава, называемой Самватас». Это гапакс, больше нигде такой топоним не упоминается.

Попытки объяснить этимологию слова пока не имеют надёжной основы. Предложено производить его из славянского, скандинавских или тюркских языков. Славянская этимология предложена польским лингвистом С. Роспондом, реконструировавшим топоним как Samvatas — Samvadas — *Sаvodъ, заводь-суводь, в значении стоянки речных судов. Скандинавская версия сравнивает название со швед. sambåd — термином, который в средневековой Швеции обозначал место сбора дани для ледунга, морской военной экспедиции. Наибольшей популярностью пользуется версия хазарского происхождения. Сторонники этой гипотезы переводят Самватас как «Верхняя крепость», от тюркских слов sam- («высокий, верхний») и bat («сильный») или связывают с названием легендарной Субботней реки Самбатион (ср. рум. Sâmbătă — суббота), которая в еврейской литературе протекала на краю земли в стране потерянных десяти Израильских колен. В этом случае название могло возникнуть в недрах существовавшей в Киеве еврейско-хазарской общины.

В западной историографии упоминание о Самватасе иногда рассматривается как свидетельство основания Киева хазарами.

Литература

• Архипов А. А. Об одном древнем названии Киева // Из истории русской культуры. — М.: Языки славянской культуры, 2002. — Т. 2/1. — С. 30-46. — ISBN 5-7859-0142-0.
• Вортман Д. Я. Самбатас // Енциклопедія історії України. — К.: Наукова думка, 2009. — Т. 9. — С. 429. — ISBN 978-966-00-1290-5.
• Зоценко В. М. Ще раз про «Самбатас» // Старожитності Русі-України. — К., 1994. — С. 126-132.
• Роспонд С. Значение древнерусской ономастики для истории: к этимологии топонима Киев / Вопр. языкознания. – 1968. – № 1. – С. 103–108.
• Самбат, Самбатас // Радянська енциклопедія історії України. — К.: Українська радянська енциклопедія, 1972. — Т. 4. — С. 50.

Отрывок, характеризующий Самватас

– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.