Сванетия (княжество)
| Сванетия | |||||||||
| груз. სვანეთი | |||||||||
| княжество | |||||||||
| |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||||
| Форма правления | княжество | ||||||||
| Династия | Дадешкелиани | ||||||||
Сванетия (груз. სვანეთი) — владетельное княжество (самтавро) в Западной Грузии, существовавшее в XV—XIX веках.
После распада Грузинского царства в середине XVI века Верхняя Сванетия номинально подчинялась имеретинскому царю. В западной части долины образовалось независимое владение князей Дадешкелиани и она получило название Княжеская Сванетия. В остальной, большей по площади, части долины существовали вольные общества, и она стала называться Вольной Сванетией.
В 1820-х годах Княжество Сванетия раскололось на две части из-за борьбы между соперничающими ветвями рода Дадешкелиани. При посредничестве мингрельских князей обе части долины номинально вошли в состав Российской империи (княжество в 1833 году, а «вольная» часть в 1840), но до конца 1840-х годов в районе не присутствовала ни российская администрация, ни Русская Православная Церковь. В 1857 году в княжество были введены русские войска. Князь Константин Дадешкелиани убил кутаисского генерал-губернатора Александра Гагарина, и был за это расстрелян по приговору военного суда. К 1859 году княжество было упразднено, и район составил отдельное приставство Сванетия в составе Кутаисского генерал-губернаторства.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 27 мая 2011 года. |
Напишите отзыв о статье "Сванетия (княжество)"
Отрывок, характеризующий Сванетия (княжество)
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
