Северный банк (Российская империя)
Поделись знанием:
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
|
|
Северный банк — российский коммерческий банк, работавший в 1901—1910 годах.
Содержание
История
Устав банка был утверждён[1] и изменен[2] в 1901 году. Банк имел статус дочернего учреждения Societe Generale[3]. Располагался в Санкт-Петербурге по адресу Невский проспект, дом 62. Это здание было куплено Северным банком у испытывавшего финансовые трудности Санкт-Петербургско-Азовского коммерческого банка[4][5].
В результате переговоров между Северным и Русско-Китайским банками собрания обоих банков, находящихся под контролем французских акционеров, в марте 1910 года приняли решения о слиянии с целью образования нового банка — Русско-Азиатского. 14 июня 1910 года Николай II утвердил Положение Совета министров «Об учреждении акционерного коммерческого банка под наименованием: „Русско-Азиатский Банк“»[6]. Согласно утверждённому положению, за основу устава нового банка был принят устав Русско-Китайского банка, кроме того, в положении говорилось не о слиянии банков, а о присоединении Северного банка к Русско-Китайскому и переименовании последнего в Русско-Азиатский банк. При этом, положением устанавливались курсы обмена акций каждого из двух банков на новые акции Русско-Азиатского банка. Таким образом, согласно современной терминологии, произошедшее укрупнение представляет собой не присоединение, а слияние форм. Юридически, в соответствии с примечанием 1 к § 1 части III названного акта, Северный банк прекратил существование 9 октября 1910 года — в день опубликования этого акта в Собрании узаконений.
Основные операции
- Приём вкладов на сроки и до востребования.
- Открытие текущих счетов.
- Открытие специальных счетов «под документы».
- Биржевые операции.
- Учёт и оплата русских и иностранных купонов.
- Учёт и оплата коммерческих документов.
- Оплата аккредитивов.
- Ссуды под залог процентных бумаг.
- Приём на хранение процентных бумаг.
- Страхование выигрышных билетов.
- Выдача переводов, чеков, циркулярных и простых аккредитивов.
- Размен иностранной монеты.
- Отдача в наём безопасных ящиков.
Показатели деятельности
- Основной капитал по состоянию на 1910 год — 25 млн рублей[7].
Количество отделений в России
- 1904 год: 13 отделений.
- 1907 год: 24 отделения.
- 1910 год: 48 отделений.
Руководство
- Андреевский Сергей Аркадьевич — председатель совета.
- ДʼОассель, Эли — председатель правления, барон.
- Верстрат Морис Эмильевич — директор и директор-распорядитель, член правления Русско-Китайского банка, представитель Парижско-Нидерландского банка[8].
- Лажье Павел Федорович — вице-директор по управлению отделениями[9].
Напишите отзыв о статье "Северный банк (Российская империя)"
Примечания
- ↑ Собрание узаконений и распоряжений правительства, издаваемое при Правительствующем сенате. СПб.: 1901. Отдел второй. Второе полугодие. № 71, 20 июля 1901 г.
- ↑ Собрание узаконений и распоряжений правительства, издаваемое при Правительствующем сенате. СПб.: 1901. Отдел второй. Второе полугодие. № 80, 10 августа 1901 г.
- ↑ [www.bbdoc.ru/history/index.html?HIST_ID=312 Петров Ю. А. Из истории Банка России.]
- ↑ [history.gradpetra.net/prospekt/36/2018-62.html История объекта: Невский пр., дом 62.]
- ↑ Кириков Б. М., Кирикова Л. А., Петрова О. В. Невский проспект: Архитектурный путеводитель. — М.: Центрполиграф, 2004. — С. 237—239.
- ↑ [www.nlr.ru/e-res/law_r/search.php?part=1923®im=3 Высочайше утвержденное положение Совета министров «Об учреждении акционерного коммерческого банка под наименованием: „Русско-Азиатский Банк“»] // Полное собрание законов Российской империи, собрание третье. — СПб.: Государственная типография, 1913. — Т. XXX, отделение I, 1910, № 33788. — С. 787—789.
- ↑ Весь Петербург на 1910 год. Адресная и справочная книга г. С. Петербурга. Издание А. С. Суворина. С. 14 рекламного блока.
- ↑ Во французской Википедии — Banque de Paris et des Pays-Bas.
- ↑ Весь Петербург на 1907 год. Адресная и справочная книга г. С. Петербурга. Издание А. С. Суворина. С. 1178.
 |
Даты в этой статье приведены по юлианскому календарю. |
Отрывок, характеризующий Северный банк (Российская империя)
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
