Социальный кружок
«Социальный кружок» (фр. Cercle social) — французский политический клуб эпохи Революции, просуществовавший с 1790 года по VIII-й год республиканского календаря[1]. Члены кружка критиковали социальное неравенство французской нации и создание цензовой конституции; ставили целью достижение политического равноправия, включая равные политические и юридические права женщин[2]; призывали к созданию всемирной федерации свободных народов, прокламировали революционные идеи эгалитаризма. Были отдельные требования запрета частной собственности, в которой усматривали главную причину общественного неравенства.
Социальный кружок вырос из «Общества друзей правды» (Les Amis de la Vérité, известного также как «Всемирная федерация друзей истины»), издававшего небольшой листок «Железные уста» (Bouche de Fer) с участием Никола Бонвиля (Nicolas de Bonneville, 1760—1828), автора книги «Дух религий» (Esprit des religions), и аббата Фоше́ (1744—1793).
Первые заседания Социального кружка проходили в октябре 1790 года, когда Фоше изложил перед ним систему христианского социализма, основанную на всемирной любви, и расточал анафемы в адрес Вольтера.
Жена академика София де Кондорсе позволяла участникам Социального кружка встречаться в своём доме.
Содержание
Оценка и влияние
Согласно французскому историку Альберу Собулю, кружок был «смесью революционно-политического клуба, масонской ложи и литературного салона»[3].
«Социальный кружок» сильно повлиял на мировоззрение романтиков XIX века, например, Шарля Нодье и Виктора Гюго, а также политических социологов Сен-Симона и Карла Маркса. Последний считал, что с Социального кружка началось то революционное движение, которое приняло форму коммунистической идеи[4].
См. также
Напишите отзыв о статье "Социальный кружок"
Примечания
- ↑ VIII-й год республиканского календаря соответствует 1799—1800 годам
- ↑ Право избирательного голоса француженки получили лишь в 1944 году.
- ↑ «un mélange de club politique révolutionnaire, de loge maçonnique et de salon littéraire». Собуль, Альбер — Dictionnaire historique de la Révolution française, PUF 1989, стр. 196
- ↑ К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, 2 изд., т. 2, с. 132
Ссылки
- При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
- Советская историческая энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия. Под ред. Е. М. Жукова. 1973—1982.
Отрывок, характеризующий Социальный кружок
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
