Сукин, Иван Иванович

Иван Иванович Сукин
Министр Иностранных Дел Российского правительства
декабрь 1918 — 3 декабря 1919
Предшественник:	Ключников Юрий Вениаминович (управляющий министерством иностранных дел)
Преемник:	С.Н.Третьяков

Иван Иванович Суки́н (1890, Российская империя — ?, США) — министр иностранных дел в правительстве А. В. Колчака в 1918—1919 гг., дипломат.

Биография

Окончил Александровский лицей в 1911 году. Работал в Министерстве Иностранных Дел Российской империи. В 1914 помощник секретаря российского посольства в Константинополе. В 1915 титулярный советник. В 1917 на посту секретаря русской миссии в Вашингтоне. В июне 1917 секретарь Бахметевской комиссии. В сентябре 1917 участвовал в съезде русских эмигрантов в Америке.

В 1918 году находился в Ставке Колчака, откуда фактически руководил внешней политикой Омского правительства. Занимал пост начальника дипломатической канцелярии при ставке Верховного Главнокомандующего. С декабря 1918 — министр иностранных дел правительства Колчака, был одним из ближайших помощников Верховного Правителя. Его политика привела к разрыву дипломатических отношений Омского правительства с Японией. Держался американской ориентации, за что был прозван современниками «американским мальчиком». Провалил переговоры с пленными чехословаками. Под давлением общественности подал Колчаку прошение об отставке в августе 1919, которое было удовлетворено 3 декабря 1919 г. На этом посту И. И. Сукина заменил Третьяков. В декабре 1919 эмигрировал в Китай. С 1920 г. жил в США. Работал в банке.

Сочинения

• Записки Ивана Ивановича Сукина о Правительстве Колчака. В кн.: За спиной Колчака. Документы и материалы. М., 2005.

Источники

• Гинс Г. К. Сибирь, Союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории 1918—1920 М., 2007 ООО Издательство «Крафт+» ISBN 978-5-93675-127-1
• Гончаренко О. Г. Белое движение. Поход от Тихого Дона до Тихого Океана М., 2007 ООО "Издательский дом «Вече» ISBN 978-5-9533-1988-1

Отрывок, характеризующий Сукин, Иван Иванович

Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.