Сыт я по горло, до подбородка…
Поделись знанием:
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
(перенаправлено с «Сыт я по горло, до подбородка ...»)
Первые куплеты песни
- слова и музыка: Владимир Высоцкий
- Сыт я по горло, до подбородка, —
- Даже от песен стал уставать.
- Лечь бы на дно, как подводная лодка,
- Чтоб не могли запеленговать!
- Друг подавал мне водку в стакане,
- Друг говорил мне, что это пройдёт.
- Друг познакомил с Веркой по пьяни, —
- Верка поможет, а водка спасёт.
Песня Владимира Высоцкого «Сыт я по горло, до подбородка…» (варианты названия — «Подводная лодка», «Лечь бы на дно») написана в 1965 году. Имела посвящение И. Кохановскому, как и написанная в 1968 году «Мой друг уехал в Магадан…»[1]
По утверждению М. Раевской[2], это одно из первых обращений Высоцкого к теме погружения в подводный мир, а также пример редко, но присутствующего в его творчестве мотива эскапизма. Она предполагает, что, возможно, Высоцкому хотелось отвлечься от обступивших его в реальности в тот период проблем, и такое настроение он передал лирическому герою песни. Усложнённым вариантом этой песни, с возвращением к мотиву погружения в пучину, ей видится песня 1977—78 года «Реальней сновидения и бреда…», созданная по мотивам повести Б. Можаева «Падение лесного короля».
В 1967 году Высоцкий снова обратился к «подводной» теме в одной из своих самых знаменитых песен: «Спасите наши души».
В повести «Гадкие лебеди» братьев Стругацких (1967) приведён один из вариантов песни (с согласия автора).[3] Бытует мнение, что именно Владимир Высоцкий и является прототипом главного героя книги (сочинившего, по сюжету, песню), но «этот слух можно считать сильно преувеличенным».[4]
Содержание
См. также
Напишите отзыв о статье "Сыт я по горло, до подбородка…"
Примечания
- ↑ Раззаков Ф. [www.google.ru/books?hl=ru&lr=&id=GW-gAAAAQBAJ&oi=fnd&pg=PT4&dq=%22Сыт+я+по+горло%22+OR+%22Лечь+бы+на+дно%22&ots=s5y-tdmtpD&sig=QlGb4Lx3jkVN9KnyHyte8S0WnL8&redir_esc=y#v=onepage&q=%22Сыт%20я%20по%20горло%22%20OR%20%22Лечь%20бы%20на%20дно%22&f=false Владимир Высоцкий: Я, конечно, вернусь…]. — Эксмо, 2005. — 672 с. — 4000 экз. — ISBN 5-699-12406-3.
- ↑ Раевская М. [magazines.russ.ru/voplit/2005/6/ra6.html «Дурная кровь в мои проникла вены…», или Две судьбы Высоцкого] // Вопросы литературы. — 2005. — № 6.
- ↑ Стругацкий А., Стругацкий Б. Хромая судьба. — М.: Текст, 1993. — С. 257. — 319 с. — ISBN 5-87106-004-8., авторское примечание.
- ↑ Скаландис Ант. Братья Стругацкие. — М.: АСТ, 2008. — С. 355. — 702 с. — 5000 экз. — ISBN 978-5-17-052684-0. Глава 14 «Лечь бы на дно, как подводная лодка…»
Литература
- Высоцкий В. Каюсь! Каюсь! Каюсь! [стихотворения] / составление и комментарии: П. Фокин; подготовка текста: С. В. Жильцов; редакционная коллегия: Н. В. Высоцкий, С. В. Жильцов, А. В. Максимов, В. Б. Назаров, Е. А. Трофимов. — СПб.: Амфора, 2012. — С. 46. — 127 с. — ISBN 978-5-367-02117-2.
Ссылки
- [www.kulichki.com/vv/pesni/syt-ya-po-gorlo.html Слова песни] (Проверено 4 августа 2009)
- [video.yandex.ru/users/johncoxon/view/66/ Сыт я по горло, до подбородка… (слушать онлайн на Яндекс. Видео)]
Отрывок, характеризующий Сыт я по горло, до подбородка…
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
