Тер-Саркисянц, Алла Ервандовна
Поделись знанием:
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
| Алла Ервандовна Тер-Саркисянц | |
| Ալլա Տեր-Սարգսյանց | |
| Страна: | |
|---|---|
| Научная сфера: | |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
Алла Ервандовна Тер-Саркисянц (арм. Ալլա Երվանդի Տեր-Սարգսյանց) — российский историк, этнограф, арменист, доктор исторических наук, академик РАЕН[1]. Действительный член Российской академии естественных наук по секции «Гуманитарные науки и творчество», Союза армян России и Историко-родословного общества.
Содержание
Биография
Окончила кафедру этнографии исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова в 1959 году[1].
Начиная с учебы в МГУ 49 раз выезжала в экспедиции для сбора полевого материала в разные регионы Советского Союза, в том числе с 1965 году – в районы Армянской ССР, НКАО, а также Юга России, где проживает многочисленная армянская диаспора[1].
- 29 октября 1968 года — кандидат исторических наук (тема диссертации: «Современная семья у армян (по материалам сельских районов Армянской ССР»; защищена в Институте этнографии АН СССР).
- 22 декабря 1998 года — доктор исторических наук (Тема диссертации: «Армяне. История и этнокультурные традиции»; защищена в Институте этнологии и антропологии РАН).
- 16 ноября 2004 года — член-корреспондент РАЕН.
- академик РАЕН.
Международные конгрессы
Принимала участие в большом количестве международных конгрессов[1]:
- Международный конгресс по санскритологии, Варанаси (1981);
- Третий международный Конгресс этнографов и фольклористов Европы, Цюрих (1987);
- Международные конгрессы антропологических и этнологических наук, Загреб (1988); Мехико (1993); Интер-Конгрессы антропологических и этнологических наук, Лиссабон (1990); Флоренция (1995);
- Советско-американский симпозиум, Дилижан (1987);
- Советско-югославское совещание «Современные этнические процессы в СССР и Югославии», Охрид (1990);
- Международная конференция «Россия – Армения – Иран», Ереван (1999);
- Международная конференция «Христианство и культура. К 2000-летию христианства», Астрахань (2000);
- Конгрессы этнографов и антропологов России: Рязань (1995), Уфа (1997), Москва (1999) Нальчик (2001);
- Четвертая международная конференция Общества центрально-евроазиатских исследований, Бостон (2003);
- Всемирный форум по хлебопечению, Москва (2007).
Научные интересы
Этнографическая арменистика: этногенез и этническая история, традиционная и современная семья, обычаи и обряды жизненного цикла, современные этнокультурные процессы, армянская диаспора в мире и в России[1].
Труды
- Современная семья у армян (по материалам сельских районов Армянской ССР). М., Наука, 1972. 208 с.; ил.
- Traditions and innovations in the contemporary everyday culture of the Armenians (Case-Study of Armenian SSR) / 12th International * Congress of Anthropological and Ethnological Sciences) Zagreb, Yugoslavia. July 24-31.1988. М., Nauka, 1988. 9 p.
- Донские армяне и этнокультурная ситуация в Ростовской области. М., Институт этнографии АН СССР, 1990. 20 с. (Исследования по прикладной и неотложной этнологии. Серия А. Межнациональные отношения в СССР).
- Современная этнополитическая ситуация в Краснодарском крае Российской Федерации. М., Институт этнологии и антропологии РАН, 1993. 23 с. (Исследования по прикладной и неотложной этнологии. Серия А. Межнациональные отношения в современном мире)
- Армянская диаспора Юга России. Положение и перспективы. М., Engel, 1993. 56 с. (в соавторстве с В.Ц.Худавердяном)
См. также
- [www.iea.ras.ru/cntnt/levoe_meny/struktura/doc6/tes_sarkis.html Полный список публикаций А.Е. Тер-Саркисянц]
- [journal.iea.ras.ru/online/works/tersarkisiants.pdf список публикаций А.Е. Тер-Саркисянц (по 2007)]
- [sumgait.info/caucasus-conflicts/historical-falsifications/historical-falsifications-1.htm Исторические фальсификации с политической подоплёкой]
Напишите отзыв о статье "Тер-Саркисянц, Алла Ервандовна"
Примечания
Отрывок, характеризующий Тер-Саркисянц, Алла Ервандовна
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
