Ткачёв, Григорий Устинович

Григорий Устинович Ткачёв
Дата рождения	12 мая 1914(1914-05-12)
Место рождения	Одесса, Российская империя
Дата смерти	3 августа 1985(1985-08-03) (71 год)
Место смерти	Павлодар, Казахстан
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	артиллерия
Годы службы	1941-1945
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Григорий Устинович Ткачёв (12.05.1914 — 03.08.1985) — советский военнослужащий, участник Великой Отечественной войны, полный кавалер ордена Славы, командир орудия 609-го стрелкового Остроленского Краснознаменного полка 139-й стрелковой Рославльской Краснознамённой ордена Суворова дивизии 49-й армии 2-го Белорусского фронта, старший сержант — на момент представления к награждению орденом Славы 1-й степени.

Биография

Родился 12 мая 1914 года в городе Одессе. Образование 7 классов. В 1933 году окончил школу фабрично-заводского ученичества в городе Кузнецке. Работал токарем на мотороремонтном заводе в городе Славгород Алтайского края, затем на механическом заводе «Октябрь» в городе Павлодаре, Казахстан.

В июле 1941 года был призван в Красную Армию Павлодарским горвоенкоматом. С того же времени на фронте. Воевал на подступах к Смоленску, побывал в окружении у Вязьмы. Всю войну прошел в артиллерии от номера расчета до командира расчета 76-мм орудия. Член ВКП(б)/КПСС с 1942 года.

13 августа 1943 года сержант Ткачёв в бою в районе города Спас-Деменск, командуя бойцами, подбил вражеский танк, вывел из строя противотанковое орудие и подавил несколько огневых точек врага.

В июне 1944 года расчет Ткачева в числе первых переправился через реку Днепр в районе города Могилева. В бою на плацдарме артиллеристы вместе с пехотинцами отразили несколько контратак противников, вели огонь в упор. За орудием остался только командир, а весь расчет вынужден был взяться за автоматы и гранаты и присоединиться к стрелкам.

Приказом от 15 августа 1944 года сержант Ткачёв Григорий Устинович награждён орденом Славы 3-й степени.

2 сентября 1944 года старший сержант Ткачёв при прорыве обороны противника в районе деревни Хороманы подавил несколько огневых точек врага, истребил свыше 10 противников. Будучи контужен, поля боя не оставил. Принял командование взводом.

Приказом от 26 октября 1944 года старший сержант Ткачёв Григорий Устинович награждён орденом Славы 2-й степени.

19 февраля 1945 года при отражении контратак противника близ города Любашен старший сержант Ткачёв, командуя расчетом, подбил 4 бронетранспортера. Оставшись один у орудия, продолжал вести огонь, вывел из строя штурмовое орудие врага. В ходе последующих боев в феврале 1945 года подбил 3 штурмовых орудия, 11 бронетранспортеров, уничтожил свыше 20 вражеских солдат и офицеров.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 июня 1945 года за образцовое выполнение заданий командования в боях с немецко-вражескими захватчиками гвардии старший сержант Ткачёв Григорий Устинович награждён орденом Славы 1-й степени. Стал полным кавалером ордена Славы.

В 1945 году старшина Ткачёв был демобилизован.

Жил в городе Павлодар. Работал мастером цеха на заводе. Скончался 3 августа 1985 года.

Награждён орденами Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды, Славы 3-х степеней, медалями.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=10169 Григорий Устинович Ткачёв]. Сайт «Герои Страны». Проверено 22 августа 2014.

Литература

• Белан П. С. и др. Доблесть солдатская, АлмаАта, 1974
• Гришко Г. А. Жаворонкин М. Ю. Орденская книжка. Москва, 2005
• Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000. — 703 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-203-01883-9.

Отрывок, характеризующий Ткачёв, Григорий Устинович

Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»