Токаор

Токао́р (исп. tocaor) — гитарист, исполняющий фламенко.

Долгое время фламенко рассматривалось как исключительно танцевальное и певческое искусство, и токаор мог выступать только аккомпаниатором кантаора или байлаора.

Взгляд на инструментальное фламенко изменился благодаря цыганскому токаору из Испании, Рамону Монтойе Саласару-старшему (1880—1949). Благодаря его искусности на гитарное исполнение стали обращать больше внимания. В 1910 году токаор записал первый сольный альбом гитарного фламенко, благодаря которому мир признал возможность самодостаточности этого искусства. Рамон Монтойя стал также основателем традиции сольных выступлений токаоров.

Гитара фламенкa

Для игры токаоры используют особую гитару, которая называется «гитара фламенкa» (guitarra flamenca). У неё более узкий корпус (вследствие этого — более приглушенное звучание), костяная накладка на деке для перкуссии ногтями (гольпеадо).

Известные токаоры

• Рамон Монтойя Саласар-старший
• Анилья де ла Ронда
• Манитас де Плата
• Маноло Санлукар
• Томатито
• Мансанита
• Пако де Лусия
• Сабикас

См. также

• Гитара
• Фламенко

Ссылки

• [www.classic-guitar.ru/e107_plugins/content/content.php?content.11 Гитара фламенкa]
• [www.anywhim.ru/?menu=actors&article=1 О фламенко]
• [romanykultury.info/face/face.php?row=15 Лицо цыганской национальности. Рамон Монтойя Саласар]
• [www.flamenco.ru/flamenco/guitar/bios_madrid.html Биографии гитаристов по городам Испании — Мадрид]
• [www.guitaristka.ru/zapad-veka.shtml Женщина и гитара фламенкa]
• [www.gdemoscow.ru/concerts/concert.php?aid=263 Мадридский токаор]

Отрывок, характеризующий Токаор

– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.