Торме, Мел

Мел Торме (прозвище The Velvet Fog — «бархатный туман»); 13 сентября 1925, Чикаго — 5 июня 1999, Лос-Анджелес) — американский музыкант (барабанщик и пианист), джазовый певец, композитор, автор песен, аранжировщик, актёр, писатель. Более всего известен как автор одной из самых известных американских праздничных песен, The Christmas Song (рус. «Рождественская песня»), написанной в 1946 году.

Родился в семье еврейских иммигрантов, приехавших в Америку из России и первоначально носивших фамилию Торма. Уже с четырёх лет профессионально пел в оркестре «Кун-Сандерс». В восемь лет начал играть в водевильных радиоспектаклях, в тринадцать написал свою первую песню; в начальной школе также начал учиться игре на барабанах. В 1944 году окончил высшую школу, за год до этого начав гастролировать по стране с группой Чико Маркса; в восемнадцать лет впервые снялся в художественном музыкальном фильме и тогда же создал собственный квинтет. Первую запись песни на профессиональной студии сделал в 1949 году, первый концертный альбом записал в 1954, за последующие два года записав семь альбомов джазового вокала.

В середине 1960-х годов практически перестал выступать, но в конце 1970-х вернулся на сцену; в 1982 и 1983 годах получил две премии Grammy как лучший джазовый вокалист, продолжал выступать до 1996 года, записав целый ряд альбомов и выступая вместе со многими известными музыкантами. Был большим приверженцем классической музыки. Всего за жизнь написал более 300 песен и пять книг (в том числе автобиографию).

В кино

• Выше и выше / Higher and Higher, 1943. Режиссёр Тим Уилан / Tim Whelan
• Голый пистолет 2 1/2: Запах страха / The Naked Gun 2½: The Smell of Fear (1991; США) режиссёр Дэвид Цукер — играл самого себя.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Мел Торме
• [www.britannica.com/EBchecked/topic/599932/Mel-Torme Статья в Encyclopedia Britannica]

Отрывок, характеризующий Торме, Мел

Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.