Торфаван

Село Торфаван Տորֆավան Страна АрменияАрмения Марз Гехаркуникская областьГехаркуник Координаты 40°11′31″ с. ш. 45°40′46″ в. д.40.192069° с. ш. 45.6794465° в. д. / 40.192069; 45.6794465    Прежние названия Ганлы Население 459 человек (2012) Часовой пояс UTC+4 Показать/скрыть карты

Торфаван (арм. Տորֆավան) — село в Армении в марзе Гехаркуник, район Варденис.

География

Село расположено в 170 км к востоку от Еревана, в 75 км к юго-востоку от областного центра — города Гавара, в 2,5 км к северу от Вардениса, в 4 км от юго-восточного берега озера Севан, в 100 метрах севернее через дорогу от Хачахпюра.

История

Прежние названия села: до 1995 года — Ганлы.

В начале XIX века после вхождения Восточной Армении в состав Российской империи село Шишкая вошло в состав Гегчайского округа Эреванской провинции Армянской области. В начале ХХ века жители селения в ходе армяно-турецко–азербайджанского конфликта были вынуждены его покинуть. Однако в 20-е годы ХХ века, после урегулирования конфликта, советская власть снова заселяют эти места азербайджанцами.

Карабахский военный конфликт, начавшийся в 1988 году, привёл к этническим противостояниям в регионе. Азербайджанское население вынуждено было оставить населённые пункты вокруг города Вардениса.

Население

До 1988 года, то есть до начала конфликта в Карабахе, жителями селения были азербайджанцы, затем в национальном составе села стали преобладать армяне. За последние 28 лет численность населения значительно сократилась. Среди жителей преобладают люди пенсионного возраста, как по всему региону, так как молодежь покидает родные места в связи с отсутствием рабочих мест и инфраструктуры.

Численность населения — 2178 человек на 1 декабря 1988, 459 человека на 1 января 2012

Экономика

В советское время в селе было развито сельское хозяйство, в основном животноводство и выращивание табака. В XXI веке экономическая деятельность населения ограничивается ведением натурального хозяйства.

Достопримечательности

Недалеко от села есть месторождения торфа, который эффективно применяется в сельском хозяйстве не только в бассейне озера Севан, но и других марзах Армении.

Отрывок, характеризующий Торфаван

«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.