Тускарорская война

Тускарорская война — вооружённый конфликт между индейцами народа тускарора и белыми переселенцами (британцами, голландцами, немцами) в современной Северной Каролине в период с осени 1711 года по 11 февраля 1715 года. Мирный договор, формально завершивший войну, был подписан в 1715 году.

История

Первые успешно основанные и ставшие постоянными поселения европейцев в современной Северной Каролине были основаны в 1653 году. Индейцы народа тускарора, коренные жители этих мест, жили в мире с европейскими поселенцами, которые прибывали в Северную Каролину на протяжении 50 лет, тогда почти все другие европейские колонии в Америке того времени активно конфликтовали с индейцами в той или иной форме. Тем не менее, массовое прибытие поселенцев в конечном итоге оказалось губительным для коренных жителей Северной Каролины.

На тот момент существовало два основных племени народа тускарора: племя северных тускарора во главе с вождём Томом Блантом и племя южных тускарора во главе с вождём Хэнкоком. Земли вождя Бланта представляли собой территории вокруг современного округа Берти на реке Роанок, владения Хэнкока находились ближе к современному Нью-Берну, Северная Каролина, занимая район к югу от реки Памплико (ныне — Памлико). В то время как вождь Блант стали близким другом семьи европейских переселенцев по фамилии Блаунт из округа Берти, вождь Хэнкок обнаружил, как его деревни подвергаются грабежам со стороны белых и его люди часто похищаются и продаются ими в рабство. Оба племени сильно пострадали от распространения европейских болезней, и оба быстро теряли свои земли, которые были фактически отобраны у них охотными до земель поселенцами. В конечном счёте вождь Хэнкок почувствовал, что нет иной альтернативы изменить ситуацию, кроме как напасть на поселенцев. Том Блант не стал участвовать в этой войне.

Южные тускарора во главе с вождём Хэнкоком объединили свои усилия вместе с индейцами памплико, коченеями, корами, маттамоскитами и мачипунгоями и атаковали поселенцев во множестве населённых пунктов за короткий период времени. Основными их целями были плантации на реке Роанок, плантации на реке Ньюз и реке Трент и город Бат. Первые нападения произошли 22 сентября 1711 года, и сотни поселенцев в конечном счёте были убиты. Несколько ключевых политических деятелей белых были либо убиты, либо бежали в последующие месяцы.

Губернатор Эдвард Хайд собрал ополчение Северной Каролины и заручился поддержкой Законодательного собрания Южной Каролины, которое предоставило «шестьсот ополченцев и триста шестьдесят индейцев под командованием полковника Барнуэлла». С этими силами они напали на южных тускарора и другие союзные им племена в округе Крэйвен у форта Наратнес на берегу реки Ньюз в 1712 году. Тускарора были побеждены, понеся большие потери. Более трёхсот американских индейцев было убито и сто взято в плен. Пленены были в основном женщины и дети, которые в конечном счёте затем были проданы в рабство.

Англичане предложили вождю Бланту контроль над всеми племенами тускарора, если он поможет поселенцам в разгроме вождя Хэнкока. Вождь Блант сумел захватить вождя Хэнкока в плен, и поселенцы казнили того в 1712 году, однако война на этом не закончилась. В 1713 году южные тускарора потеряли форт Неохерока, расположенный в современном округе Грин; при этом более чем тысяча человек из них убиты или захвачены в плен.

К этому моменту большинство южных тускарора начали мигрировать в Нью-Йорк, чтобы сбежать от поселенцев Северной Каролины.

Остальные тускарора подписали мирный договор с поселенцами в июне 1718 года. Он даровал им участок земли на реке Роанок там, где сейчас расположен округ Берти. Этот район уже был занят Томом Блантом, и его территория была определена как площадь в 56 000 акров (227 км²); Том Блант, который взял себе имя Блаунт, был признан Законодательным собранием Северной Каролины как Король Том Блаунт. Оставшиеся южные тускарора были изгнаны из своих домов на реке Памлико и принудительно поселены в Берти. В 1722 году колония учредила округ Берти. В течение следующих нескольких десятилетий оставшиеся у тускарора земли постоянно уменьшались, поскольку племя продавало землю посредством сделок, которые с выгодой для себя устраивали различные спекулянты из белых.

Поддержка колонистов племенем катавба и другими южными племенами привела к тридцатилетней войне мести против них со стороны Шести Объединённых Наций. Это был один из самых жестоких и вместе с тем забытых и малоизученных конфликтов в истории человечества.

Литература

• Kessel, William B., Wooster, Robert. Encyclopedia of Native American wars and warfare. — Infobase Publishing, 2005. — 398 с. — ISBN 0816033374.

Ссылки

• [statelibrary.dcr.state.nc.us/nc/ncsites/Tusca1.htm NC Historic Sites: Historic Bath: The Tuscarora War, 1711—1715]
• [www.waywelivednc.com/before-1770/tuscarora-war.htm «Tuscarora War»]

Отрывок, характеризующий Тускарорская война

Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».