Уланов, Николай Иванович

Николай Иванович Уланов
Н. И. Уланов — полный Георгиевский кавалер. Почтовая марка серии «История Первой мировой войны»
Дата рождения	1881(1881)
Место рождения	станица Нижнеувельская, Троицкий уезд, Оренбургская губерния, Российская империя
Дата смерти	1948(1948)
Место смерти	село Няксимволь, Берёзовский район, Ханты-Мансийский национальный округ, Тюменская область, РСФСР, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР
Годы службы	1897—1921
Сражения/войны	Русско-японская война, Первая мировая война, Гражданская война в России
Награды и премии	Российская империя:

Внешние изображения
	[mossovetinfo.ru/upload/iblock/6eb/6eb5e12e1beeea8dc909e59ec1e326c9.jpg Фотография Уланова с крестами]

Николай Иванович Уланов (1881—1948) — старший урядник, а затем подхорунжий первой сотни 18-го Оренбургского казачьего полка, полный кавалер Георгиевского креста.

Биография

Родился в 1881 году в станице Нижнеувельской 3-го военного Троицкого отдела области Оренбургского казачьего войска, потомственный казак. Дед мэра Москвы Сергея Собянина.

Участвовал в русско-японской войне 1904—1905 годов, был вестовым почты Приморского отдельного драгунского полка. Принимал участие в Первой мировой войне — в 1914 году воевал на Юго-Западном фронте против австро-венгерских войск. Отличившись в Галиции, был награждён Георгиевским крестом IV степени. Георгиевские кресты III, II и I степени получил за участие в боях весной — летом 1915 года. В соответствии со статутом Георгиевского креста получил чин подхорунжего.

После Октябрьской революции перешел в РККА, служил в кавалерийской дивизии 1-й конной армии Семёна Буденного. Участвовал в Гражданской войне в России, воевал на Южном и Западном фронтах. Был контужен и демобилизовался в 1921 году.

В 1930-х годах Николай Уланов был причислен к кулакам, в 1937 году — репрессирован и сослан с семьёй на специальное поселение в село Няксимволь, ныне Берёзовского района Ханты-Мансийского национального округа.

Умер в 1948 году. Был реабилитирован в 1991 году.

Ссылки

• [ataman-ovko.ru/newsb/2341/ Полный георгиевский кавалер Николай Иванович Уланов]
• [peterstamps.ru/news/2508 Россия. Герои Первой мировой войны]

Отрывок, характеризующий Уланов, Николай Иванович

– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]