Достояние Уппсалы
Координаты: 59°53′55″ с. ш. 17°37′50″ в. д. / 59.89861° с. ш. 17.63056° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.89861&mlon=17.63056&zoom=14 (O)] (Я)
Достояние Уппсалы (др.-сканд. Uppsala auðr или Uppsala øðr) — собирательное название имений шведской короны в период средневековья[1], в чью задачу входило содержать конунга и его свиту и обеспечивать всем необходимым во время его путешествия по стране[2].
Структура и история
Почти в каждой хундарэ существовало хотя бы одно такое имение, что называлось хусбю. Каждый хусбю являлся резиденцей сборщика королевских налогов[3] и местом храненния оброка[2]. Наиболее широко хусбю были представлены на Свеаланде[2].
История появления Достояния Уппсалы неизвестно, но историк XIII века Снорри Стурлусон утверждает, что это было пожертвование аса Фрейра Храму Уппсалы, который он основал[1][2].
|
Freyr reisti at Uppsölum hof mikit, ok setti þar höfuðstað sinn; lagði þar til allar skyldir sínar, lönd ok lausa aura; þá hófst Uppsala auðr, ok hefir haldist æ síðan[4]. | Фрейр возвер великий Храм Уппсалы, и сделал его своим главным местом и передал ему все свои налоги, земли и имущество. Отсюда пошло Достояние Уппсалы и всегда с тех пор существует. | 
|
Хотя точно и неизвестны размеры Достояния Уппсалы, отдельные владения названы в Законах Хёлсингланда и Законах Готланда[1]. В средневековых шведских законах сказано, что Достояние Уппсалы должно переходить в руках королевской власти без потерь[1]. Однако после объединения страны и консолидации королевской власти, отдельные части Достояния Уппсалы были розданы дворянам и церковникам, в нарушении этих законов[1][2]. Причиной этому послужило то, что налоги стали взиматься в наличной форме[2].
Состав
- Старая Уппсала
- Хусбю в Венделе
- Старая Сигтуна
- Хусабю
- Ховгорден
Напишите отзыв о статье "Достояние Уппсалы"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Nationalencyklopedin (1996).
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Sveriges historia. — Hadenius, Stig; Nilsson, Torbjörn & Åselius, Gunnar. (1996). Centraltryckeriet, Borås. ISBN 91-34-51-857-6 p. 83-84.
- ↑ Nordisk familjebok (1920).
- ↑ Сага об Инглингах
Отрывок, характеризующий Достояние Уппсалы
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
